она закончит школу с отличием, поступит в университет с максимальными баллами и получит два высших образования, но толчком к учёбе, несомненно, послужил тот самый молебен. По окончании школы она выдержит ещё одну битву, аналогичную вышеописанной, и на школьном выпускном вечере у неё будет роскошное бальное платье цвета красного вина. Следующее сражение случится уже за подвенечное платье, и Нюшка опять одержит победу!
А пока наши отроковицы, замотанные платками и в юбках до пят, на пару потихоньку делают крошечных куколок из разноцветных ниток, сооружают им домики из спичечных коробков, маникюрными ножницами вырезают для них посудку из пластиковых упаковок от таблеток, втихаря играют в зарослях за огородом и прячут свои сокровища в закуточках дворовых построек. За девчонками неустанно бдит суровая Ольга, она ищет и находит их прятушки, отнимает, выбрасывает, а то и сжигает самодельные игрушки, грозит маленьким ослушницам гееннским огнём и всеми муками ада, докладывает батюшке, и тот назначает поклоны, сразу тысячу, чтоб неповадно было. Девчонки рыдают, отбывают наказание под неусыпным Ольгиным надзором и снова прячутся за сараем, чтобы сделать новый комплект куколок, которые с каждым разом получаются ещё аккуратнее и красивее прежних.
* * *
С Ольгой всё понятно, она так измучилась от своих разбоев, что решила жить, как древние подвижницы, в полном послушании у отца Георгия. Ольга отвергла своеволие и чётко, как солдат, старалась выполнить любой его приказ – раз батюшка благословил отнимать игрушки, значит, так надо!
Однако я при этом находилась в полнейшем замешательстве и не знала, как себя вести, потому что ничего греховного в тех куколках из ниток я не видела, мне они очень даже нравились, и домики из спичечных коробков тоже. У нас дома у Альки оставалась куча игрушек, дети Тани и Димы тоже играли с куклами и машинками, но вдруг мы чего-то не понимаем?
Вдруг мы находимся в такой духовной слепоте, что не видим, как бесы соблазняют наших детей? И потом на Страшном Суде прозвучит суровый приговор таким нерадивым родителям, как мы? Вдруг грозный голос Судии обличит наше упрямство, напомнит, как мы калечили детские души, потакая капризам и прихотям, развращали их, вместо того чтобы сурово наказывать?
Ибо сказано в Писании, что всё в этом мире есть похоть плоти, похоть очей и гордость житейская. Надо думать, игрушки для детей из этой же серии?
Сейчас смешно вспоминать, но эти несчастные куколки из ниток тоже очень помогут мне протрезветь в будущем, но следом за прозрением меня накроет чувство вины за искалеченное детство моей дочери, и тогда уже взрослая Алька будет утешать меня, уверяя, что радостей и счастья ей хватило сполна.
Она сама сейчас много и здорово об этом пишет, признавая, что в своём православном детстве получила несравненную закалку и вместе с антиклерикальной прививкой выработала собственный духовный иммунитет. Вдобавок её детский опыт ежедневного чтения церковнославянских текстов заложил основы будущей профессии филолога и слависта. А я в итоге научилась выжигать любое чувство вины из своего внутреннего пространства.
Ещё отец Георгий для себя самого и для нас выработал железное правило: если тебе чего-то хочется – значит, нельзя!
Детей оно особенно касалось, на этом тезисе строилось всё их воспитание. И как же трудно от него избавляться после стольких лет постоянной дрессировки собственных мыслей, эмоций и чувств, я до сих пор не могу преодолеть последствия безумного «ХОЧЕТСЯ – ЗНАЧИТ, НЕЛЬЗЯ!»
А тогда вся наша жизнь полностью подчинялась этому правилу, каждая минута и каждая секунда! Ты даже в туалет не имеешь права спешить, чтобы не оказаться в плену у собственного тела, хочешь пить или есть – терпи, сколько можешь, ведь это бесы вселяют в тебя помыслы и желания, не иди у них на поводу, сопротивляйся!
Вот даже сейчас, когда близится утро, и на часах 04.28, а на календаре 05.10.2019, мне давно уже хочется есть и наконец-то захотелось спать, но я упорно продолжаю писать этот текст, потому что для меня гораздо проще перетерпеть, чем следовать своему желанию.
Очень часто я бессмысленно терплю, когда давно пора возмутиться, отказаться или послать куда подальше! Короче, огромная куча внутренних проблем всё ещё растёт на фундаменте правила «Хочется – значит, нельзя!»
Сколько сил я трачу на его преодоление, огненными буквами пишу у себя на лбу изнутри в темноте над глазами опровержение: МНЕ ХОЧЕТСЯ – ЗНАЧИТ, ВСЁ МОЖНО!!!
Осталось только захотеть чего-нибудь хотеть…
* * *
Когда через пару лет я окажусь в женском монастыре, то с удивлением обнаружу там практически духовный курорт, если сравнивать монастырский обиход с первыми пятью годами моей жизни при отце Георгии. Разница примерно такая, как очевидцы описывают службу в личной гвардии или в привилегированном полку с неусыпной службой на границе, где ни на минуту нельзя ослабить бдительность!
Конечно, в личной гвардии митрополита тоже особо не расслабишься, и в архиерейском монастыре приходится много работать, но зато ты ничем не рискуешь, живёшь в комфорте на полном обеспечении, любуешься красотой вокруг и можешь приятно провести свободную минутку, нюхая цветочки, или же расширить свой кругозор в паломнических поездках, где сестёр любезно принимают в самых знаменитых монастырях.
И вообще, монахиня имеет определённый статус в обществе: её уважают, миряне ею восхищаются, и впредь ей не надо заботиться, как и на какие деньги жить.
Очень часто в монастыре проходят торжественные приёмы и праздничные обеды для владыки и его гостей, вплоть до высших лиц государства. Да, конечно, накануне все сёстры сутками заняты на кухне и в трапезной, но зато потом можно очень вкусно поесть, как ни дома, ни в дорогом ресторане никогда бы не пришлось. И если вдруг случится заболеть, то тебя подменят сёстры, матушка игуменья отправит к лучшему врачу и даже вызовет такси.
И для многих сестёр это реально счастливая жизнь, находясь в монастыре, они быстро перестают понимать, что происходит за его высокой оградой, и нисколечко от этого не страдают, наоборот! Но меня саму хватит только на двенадцать лет подобного «счастья». Точнее так, уже через год я начну задавать себе неудобные вопросы, один из которых «Что я здесь делаю?»
И когда в будущем я вообще отменю для себя духовное крепостное право и буду праздновать дембель, то мне придёт в голову такое сравнение – первые пять лет с отцом Георгием аналогичны пребыванию в колонии строгого режима, после этого переход на общий режим всяко легче. Но если уж говорить о свободе, то даже внешне мирная приходская жизнь всё равно аналогична тюремному заключению, там столько правил и ограничений, что с жизнью внутренне свободного человека её нелепо даже сравнивать!
Самое дикое и
