спросил, хитро поглядывая на Байкова:
— А как поживает наше РМО?
— Мы не ошиблись, профессор. В обществе уже 267 человек! Это целая армия! А вы знаете, какое сопротивление реакционных кругов пришлось преодолеть?! Заводчики понимают, что любое объединение прогрессивно настроенных людей, а тем более металлургов, не сулит им ничего хорошего.
Дмитрий Константинович согласно кивал в ответ. И, глядя на энергичного Байкова, думал: «Мы, старики, оставляем свое дело в надежных руках».
— Александр Александрович, РМО, надеюсь, достойно представит себя на готовящемся втором Всероссийском съезде по горному делу металлургии и промышленности? Он созывается у нас здесь при Русском техническом обществе. Очень, очень важно, чтобы на съезде металлурги объединились еще крепче. Пусть Михаил Александрович в журнале Металлургического общества постоянно глубоко ставит вопросы русской металлургии. Надо чаще приглашать Грум-Гржимайло, Скочинского, Яковлева. Я рад, что инженеры занимаются наукой, а ученые охотно помогают заводам решать практические вопросы.
— Я помню, — отвечал Александр Александрович, — как мы начинали под вашим председательством работать в Металлографической комиссии. Опыт полезный. Вот жаль, что сегодня с нами нет Альфонса Александровича.
Учитель и ученик замолчали. И каждый по-своему вспомнил этого удивительного человека.
Чернов несколько лет проработал с Альфонсом Александровичем Ржешотарским на Обуховском заводе. В бессемеровский цех, которым заведовал Чернов в семидесятых годах, Ржешотарский пришел уже сложившимся человеком, опытным инженером. Получив отличное образование в Варшавском университете, а затем в С.-Петербургском технологическом институте, Альфонс Александрович выбрал своей специальностью металлургию. Он решил познать изначальную металлургию и для этого определился на завод простым чернорабочим при мартеновской печи. Через шесть месяцев его назначили заведующим этой печью. Производство он знал в совершенстве. Теперь ему хотелось углубить свои теоретические знания. И он перешел в лабораторию Чернова на Обуховский завод. И хотя Альфонс Александрович вскоре вынужден был расстаться с Черновым, два года общения с крупнейшим русским металлургом дали Ржешотарскому очень много.
Эти два человека были одинаково преданы своему делу, могли целыми днями не уходить с завода, если того требовала обстановка. Жадно следили за успехами своей науки, полученное на практике связывали с теорией и неутомимо добытое наукой пропагандировали на производстве. Микроструктура стали и ее закалка обоих интересовали глубоко и постоянно. Ржешотарский достиг в этой области многого. Когда Чернов обдумывал, кто мог бы достойно возглавить преподавание в Политехническом институте, он много раз говорил себе: «Лучше Ржешотарского нам человека не найти».
Высоко ценил Альфонса Александровича и Байков. Безупречное знание производства, глубокая заинтересованность Ржешотарского в научной истине, его честность, бескорыстие импонировали Байкову. С ним было интересно беседовать, он заражал всех своей несуетливой, но неуемной деятельностью как организатор. Когда он проходил своей стремительной легкой походкой по цехам завода или по коридору института в отлично сшитом костюме, белоснежной сорочке с модно завязанным галстуком, его нельзя было не заметить. Высокий лоб, открытый взгляд умных глаз, руки с изящными удлиненными пальцами, манера держать голову выдавали в нем человека волевого, интеллигентного, смелого и доброго.
— Да, был бы жив наш дорогой Альфонс Александрович, порадовался бы сейчас, ведь осуществилась и его мечта — объединить всех металлургов России, и тех, кто стоит у печи и не изучал теории в институте, и нас, впередсмотрящих, инженеров и ученых, — задумчиво проговорил Чернов.
К слову заметим, большинство других дореволюционных инженерно-технических обществ не принимало своими членами лиц, не имеющих высшего законченного технического образования соответствующей специальности. Металлурги же принимали в свои ряды всех, независимо от занимаемой должности или образовательного ценза. Этим и объясняется та популярность, какую завоевало Русское металлургическое общество очень быстро.
Потом заговорили о «Журнале Русского металлургического общества».
— Обязательно вы, Дмитрий Константинович, должны выступить в первом номере. Об этом просил меня переговорить с вами Михаил Александрович.
Редактором журнала с первого же номера стал Павлов, на его кандидатуре сразу все сошлись. В области практической металлургии он стоял близко к заводскому делу и так же близко соприкасался с научными разработками в области металлургии. Он прояснил многие процессы, совершающиеся в доменной печи, его рекомендации позволили уверенно управлять этими печами.
— Непременно, — пообещал Чернов. — Павлов в журнале на своем месте. Мы все должны помочь журналу громко заявить о себе.
— Кроме оригинальных статей наших металлургов, Михаил Александрович собирается регулярно печатать систематизированный обзор и рефераты металлургических изданий всего мира. Многим нашим производственникам недоступны иностранные издания: и дороги, и не каждый знает несколько языков. Рефераты помогут быть в курсе всего нового, что делается сейчас на заводах, в лабораториях за границей.
. — Вот это хорошо! — воодушевился Чернов. — Вот что, Александр Александрович, если вам будет удобно, заходите на той неделе с Михаилом Александровичем ко мне, потолкуем еще о журнале.
Большие надежды возлагал Чернов на новое Металлургическое общество. Он страстно мечтал, чтобы его молодые коллеги не растеряли бы свой энтузиазм, не истратили свои творческие силы на преодоление препятствий, какие ставило перед передовой русской общественной и научной мыслью консервативное крыло общества. Его собственные усилия в этой борьбе были тому примером.
Если во всех вопросах науки и техники Чернов шел впереди своего времени, то правящие классы царской России неизменно отставали. Вопросы улучшения стальных орудий не были исключением.
Из года в год в артиллерийской академии Чернов говорил своим слушателям о явлении выгорания каналов в орудиях и знакомил их со своей теорией, выведенной из наблюдений и имеющихся по этому вопросу данных. Целое поколение артиллеристов, воспитанное великим металлургом в стенах академии, продолжало развивать учение Чернова по интересному теоретически и важнейшему практически вопросу.
Но лишь в самом конце 1911 года артиллерийский комитет создал комиссию по изучению выгорания каналов орудий. Разумеется, в комиссию пришлось привлечь Чернова, но сделали это, пожалуй, больше для удовлетворения общественности, нежели в предвидении войны с Германией.
Артиллерийский комитет ограничился отпуском небольшой суммы на опыты лабораторные, но не счел нужным предоставить средства в непосредственное распоряжение комиссии. Зная нравы и обычаи заседавших в комитете бюрократов, Дмитрий Константинович отказался от председательствования в комиссии, а на первом же ее заседании заявил в письменной форме председателю комитета И. А. Крылову:
«Если артиллерийский комитет считает вопрос о выгорании орудий важным, а личный состав комиссии достаточно компетентным в предложенном к решению вопросе, то для успеха дела необходимо ассигновать потребный кредит на производство опытов без скептического отношения к их целесообразности. Комитет может быть уверен, что комиссия понапрасну денег тратить не будет.
При ином отношении комитета к комиссии я откажусь от участия в работах последней, так как не привык топтаться на месте и проводить время только в разговорах. Если программа составлена, то надо ее выполнять, не
