Восемь дней спустя разница в содержании влаги между опытными и контрольными участками резко уменьшилась. Вода быстро уходила из «паровой» почвы и держалась в «стерневой». Аспирантка поспешила с этой радостной вестью к Лысенко.
— Наши постники обгоняют контрольных, — одним духом выпалила она, — пары начинают сдавать.
Помощница сияла от счастья. Ученый не сразу даже понял, в чем дело.
— Говорите тише и отчетливей, — попросил он.
— Девятнадцать миллиметров — вся разница сейчас, — потрясая запиской, торжествовала она, — еще немного, и они сравняются.
— У нас растения с характером, — смеялся Лысенко. — Такие не сдаются и не мрут.
Двадцать седьмого июля влажность почвы вновь изменилась. На участках, вспаханных под пар, осталось меньше влаги, чем на засеянных по стерне. На тридцать миллиметров было у последних больше воды. Это сказалось на урожае: в критический момент рождения колоса и образования зерна у растений оставалось про запас достаточно влаги. Позже Лысенко по этому поводу высказал следующее предположение.
В почвах Сибири на глубине метра и полутора можно в июне наткнуться на мерзлый слой земли. Вообразим себе летний день, воздух теплый, сухой, температура достигает тридцати градусов, а под землей продолжает господствовать зима. Нагретая атмосфера, проникая в глубь почвы, охлаждается и образует росу. Так как знойного воздуха в летнюю пору — безбрежный океан, а в глубоких слоях почвы холод не убывает, земля должна изнутри беспрерывно увлажняться и питать влагой корни растений. Возникает любопытная перспектива: рассчитывать на орошение засушливых земель взаимодействием атмосферного зноя и холода земли.
Счастливо разрешалось и другое опасение: отпала угроза, что посевы на стерне будут страдать от недостатка кислорода. «Слежавшаяся земля, — утверждали противники, — непроницаема для атмосферы. Погибнут микробы, лишенные воздуха, и у растений не станет питания».
Лысенко приглашал ученых на поля, чтобы доказать им ошибочность таких утверждений.
— Вы с приборами в руках докажите, — настаивали они, — что сквозь невспаханную почву проходит достаточно атмосферного воздуха.
— Наличие воздуха в земле, — отвечал им ученый, — я не проверял и даже не знаю, как это делать. Существующие методы мне кажутся трудными… К чему вам приборы, доверьтесь собственным глазам. Перед вами участок, засеянный по парам. Не правда ли, здесь почва напоминает асфальт? Словно прессом ее прокатали. Видели ли вы землю более уплотненную? Как может воздух проникнуть туда? Откуда он там возьмется? Вы скажете, что почва была очень рыхлой, когда ее вспахали под пар? Но ведь тогда на ней не было растений. С их появлением земля стала покрываться коркой. В июне и июле участок напоминал уже укатанную дорогу. Пошли глубокие и мелкие трещины, по капиллярам слежавшегося грунта поднималась и испарялась вода, наружу уносилась последняя, влага… Поищите эти трещины на посевах по стерне. Нет их здесь летом, нет и зимой, оттого тут растения и зимуют.
Ему отвечали ядовитым поучением:
— Научные споры решаются не разглядыванием трещин. Степень влажности почвы определяется приборами.
— Зачем они вам, — возражал Лысенко, — возьмите лопату, копните землю на стерне и на паровом поле. Чего проще — сами увидите, где твердая и где рыхлая почва. Или еще так: отступите немного от своего огорода, который вы все лето усердно рыхлили, отойдите шага на три к лужку или к участку с невспаханной почвой, снимите дернину и руками проверьте, где круче земля: на огороде или под дерном. Конечно, на огороде. Под дерном почва мягче, она лишь сверху тверда. Потому и в почве под стерней больше воздуха, чем на хорошем пару.
Не оправдалось и другое опасение ученого, что сорняки заглушат посевы на стерне.
— Помните, вы возражали против требования сеять перекрестным путем? — напомнил однажды помощнице Лысенко. — Вы все еще полагаете, что я был не прав?
Аспирантка затруднялась на это ответить. На стерне почти не было сорных растений, но к методу посева это не имело отношения. Кто не знает, что судьбу сорных трав решает пахота: она их порождает, она же и губит. Нет, ей решительно невдомек, почему лучше сеять наперекрест.
— Подумайте еще раз, — предложил он, — я вас об этом снова спрошу.
У молодой помощницы явилась забота: приготовиться к предстоящему экзамену. При обычном посеве, знала она, расстояние между рядками ржи или пшеницы сравнительно обширно и доходит до пятнадцати сантиметров. Сорняки на этой площади, пока культурные растения не подросли и не образовали плотной завесы, могут свободно развиваться. Перекрестный посев в два раза уменьшил число растений в ряду и во столько же раз увеличил количество рядов. Неужели, сужая расстояние между рядами, Лысенко ставил себе целью урезать жизненное пространство сорняков и тем самым ухудшить их существование?
Ученый выслушал помощницу и улыбнулся:
— Вы полагаете, что все наши планы сводятся к стеснению сорняков? А я-то подумал, что мы от них вовсе очищаем поля. Истинная наука не мирится с половинчатыми мерами. Недостаточно найти средство борьбы с сорняками, надо сделать невозможными самые условия, при которых рождается зло. Представьте себе поле, засеянное рожью по стерне. Стаял снег, пригрело солнце, и озимые всходы, мало требовательные к теплу, начинают быстро подниматься. Сорняки еще спят, они ведь теплолюбивы и на холоде не оживают. Наконец солнце позволило им тронуться в рост. Слабые и хилые, поднимаются они, но увы, поздно: над ними нависла окрепшая рожь. Расстояния между рядами так невелики, что озимь одела землю густым покровом. Лишенная пространства сорная поросль уже в начале весны, прежде чем она успела подняться и окрепнуть, — погибнет. Культурные растения заглушат ее. Нелегко сорнякам, как видите, вырасти, а прорасти и того труднее. Об этом мы также успели подумать. Мы наши семена при посеве заделываем в землю, а ведь семена сорных трав остаются на поверхности почвы. Всякий знает, что сверху нет нормальных условий для их прорастания и роста.
Озимые, посеянные по нетронутой стерне, благополучно созрели. И под Челябинском и под Омском на невспаханных почвах выколосились теплолюбивые пшеницы и рожь. Те и другие дали лучшие урожаи, чем посевы по хорошему пару. Их зерно по своему качеству не имело равных себе.
— Я ни разу не видел такой удачной зимовки, — говорил Лысенко друзьям. — Растения вышли из-под снега свежими, сочными, точно не было вовсе зимы.
Единственный участок, который в ту зиму пострадал, был тот, на котором содрали стерню из опасения, что в почве нехватит для растений кислорода.
