Екатерина освободилась от своего бремени. Борьба началась.
Для борьбы необходимы деньги, а денег у Екатерины нет. Она просит графа Бретейля устроить ей заем в сто тысяч рублей, но французский посол, хоть он и желает ей всяческого успеха, не настолько верит в этот успех, чтобы ухватиться за случай оказать будущей императрице услугу от имени Франции. Находится английский купец по имени Вальдтен, который ссужает ей просимую сумму. Но этих денег, конечно, недостаточно. Для большого восстания необходимы не только офицеры и дворяне, которых можно привлечь, апеллируя к их чувствам чести и патриотизма, но и простые солдаты, а Орловы хорошо знают своих солдат: вином на них можно лучше воздействовать, чем ключевой водой. Екатерину не приходится долго в этом убеждать.
Когда она узнает, что освободилось место казначея артиллерийского ведомства, она подает генералу Виллебуа соответственный намек, и на этот ответственный пост назначается двадцатилетний Григорий Орлов. Теперь деньги артиллерийского ведомства идут на смазку солдатских глоток. Под влиянием подносимой в обильном количестве водки языки их развязываются и изливаются в беспрестанных жалобах на царя и славословиях Екатерине. Кто может в деле пропаганды среди простого народа провести грань между искренним и неискренним, искусственным и естественным? Необходима наличность пороха, чтобы его можно было поджечь, – вот все, что можно сказать по этому вопросу. Порох доставил Петр. Орловы же – поджигательный шнур.
Дашкова работает на иной манер и в других кругах. Она продолжает свои визиты ко двору, говорит Петру шутливые колкости, которые он добродушно прощает маленькой сестрице своей возлюбленной, и поддерживает таким образом контакт с находящимися ныне у власти высшими сановниками. Она агитирует среди друзей и товарищей своего мужа, ведет переговоры с поручиками Преображенского полка Пассеком и Бредихиным и с офицерами Измайловского полка братьями Рославлевыми. Она старается воздействовать на гетмана Кирилла Разумовского – брата прежнего фаворита Елизаветы, потому что знает, что этот гетман любим армией и что он любит Екатерину. Но ни ей, ни Орловым не удается вырвать у этого хитрого хохла какое-нибудь положительное обещание. Впоследствии обнаруживается, что на этого заговорщика можно положиться, но он хочет иметь только одного соучастника – саму Екатерину. Больше везет Дашковой у новгородского архиепископа. Этот человек, который пользуется величайшим уважением всего русского духовенства, открыто заявляет, что решился благословить то, что, даст Бог, скоро произойдет.
Панин со свойственной его положению и его флегматическому характеру осторожностью, обхаживает членов сената, нащупывает пути, прислушивается, отмечает. Этот любящий удобства, толстый, интересующийся главным образом своим покоем человек, никогда в жизни не носивший военного мундира и до глубины души ненавидящий все военное, почему-то произведен молодым царем в генералы от инфантерии. Иногда Панин вступает в разговор с Дашковой, и та дает ему понять, что ее желания совпадают с его желаниями. Оба понимают, что речь идет о свержении Петра и переходе престола к Павлу.
Иногда Дашкова беседует и с братьями Орловыми. Она считает этих грубых, необразованных людей, едва умеющих читать и писать, мелкими подчиненными офицерами, обязанными беспрекословно исполнять получаемые от нее приказания. Заговорщики не доверяют друг другу, обманывают друг друга, у них различные воззрения, различные планы, различные конечные цели. Все их приготовления обстоятельны и рассчитаны на продолжительный срок. Привлечь на свою сторону сенат и синод, распропагандировать народ при посредстве духовенства, а солдат личным с ними общением – все это вещи, на которые потребуются годы интенсивной и опасной работы. Заговорщики это знают и убеждены в том, что еще долго придется дожидаться часа успеха.
Но все они упускают из виду одного своего деятельного помощника. Дашкова, Орловы, Панин, гвардейские офицеры, митрополиты работают хорошо, но лучше их всех, вместе взятых, работает на свою погибель сам Петр.
На 10 июня назначено огромное празднество в честь русско-англо-прусского союза. Для этого празднества заказаны в Бельгии скульптуры, изображающие богинь мира, придворный поэт написал специальную драму, и придворный композитор переложил ее на музыку. Гирлянды цветов обвивают золотые щиты с именами Фридриха, Георга и Петра, планируется грандиозный фейерверк, при провозглашении тоста за вечный мир должен загреметь пушечный салют.
Это гигантское празднество мира начинается с той знаменитой трапезы, которой суждено было закончиться так немирно и стать психологическим исходным пунктом великой драмы.
Стол накрыт на пятьсот кувертов. Все высшие русские сановники, все иностранные дипломаты, сливки дворянства и генералитета налицо. Екатерина сидит посередине стола. Петр в конце его, подле прусского посла. По предложению Петра имеют быть провозглашены три тоста: за здоровье царской семьи, за вечный союз между Россией, Англией и Пруссией и за здоровье прусского короля. После того как провозглашен первый тост, Петр отправляет своего адъютанта графа Гудовича к Екатерине, чтобы осведомиться у нее, почему она не встала, когда пили за здоровье царской семьи. Екатерина отвечает, что так как царская семья состоит только из нее, ее супруга и сына, то, по ее мнению, ей не следовало вставать. Гудович передает Петру ответ Екатерины, и император немедленно отправляет его обратно с поручением передать Екатерине, что она "дура", так как иначе знала бы, что к составу царской семьи принадлежат еще оба герцога Гольштинских. Опасаясь, что Гудович, пожалуй, не выполнит данного ему поручения в его грубой форме, Петр, перегибаясь через стол, сам кричит несколько раз во всю глотку жене: "Дура! Дура!"
В одно мгновение в огромном зале воцаряется мертвая тишина. Все присутствующие понимают, что произошло нечто небывалое, непоправимое. Взоры всех устремлены на Екатерину. Она побледнела как смерть, глаза наполнились слезами. Но потом она первая же приходит в себя и просит дежурного камергера графа Строганова, стоящего позади ее стула, рассказать ей поскорее что-нибудь веселое, чтобы перевести ее мысли на другую тему. У Строганова хватает присутствия духа, чтобы завести безобидный разговор, за что, однако, он еще в тот же вечер ссылается в свои поместья.
Пятьсот человек были свидетелями этой безобразной сцены. Пятьсот человек испытали возмущение по поводу несдержанности царя, сострадание к царице и вслед за тем восторг по поводу ее исполненного достоинства поведения. Все упреки, раздававшиеся когда-либо по ее адресу, все мысли насчет Салтыкова и Понятовского исчезают бесследно пред лицом этого акта разнузданной, непозволительной грубости. В одну секунду все симпатии перешли на сторону Екатерины. Такова уж отличительная особенность ее личной судьбы, что унижения служат побудительным толчком к ее росту, к тому, чтобы она стала великой. Совершенно логично поэтому, что это сильнейшее из когда-либо ею испытанных унижений явилось исходным пунктом ее решительной борьбы за власть.
