Пятьсот человек были свидетелями этой безобразной сцены. Пятьсот человек испытали возмущение по поводу несдержанности царя, сострадание к царице и вслед за тем восторг по поводу ее исполненного достоинства поведения. Все упреки, раздававшиеся когда-либо по ее адресу, все мысли насчет Салтыкова и Понятовского исчезают бесследно пред лицом этого акта разнузданной, непозволительной грубости. В одну секунду все симпатии перешли на сторону Екатерины. Такова уж отличительная особенность ее личной судьбы, что унижения служат побудительным толчком к ее росту, к тому, чтобы она стала великой. Совершенно логично поэтому, что это сильнейшее из когда-либо ею испытанных унижений явилось исходным пунктом ее решительной борьбы за власть.
Впоследствии она говорила, что только с этого вечера стала прислушиваться к наущениям врагов Петра. Это, конечно, неправда. Но правда то, что она до этого вечера колебалась, сомневалась и выжидала. В противоположность Петру она испытывает известное почтение к законам или, вернее, уважает почтение к законам, испытываемое другими людьми, и остерегается оскорбить это чувство, опираясь на которое монарх только и может мирно править. Только с того момента, когда Петр открыто, на глазах большого общества, оказался не прав по отношению к ней, она уверовала в свое право устранить его.
Теперь разговоры с Орловым принимают конкретную форму. Возникает план арестовать Петра в его комнате, подобно тому, как поступила в свое время Елизавета с малолетним царем Иоанном. Но Елизавета была дочерью Петра Великого, завещанием матери она была назначена управлять Россией, а Екатерина ни по происхождению, ни в силу какого-либо легального акта не может претендовать на российский престол. Да, кроме того, Петр ведь не младенец.
Проходит два дня беспрестанных празднеств, затем Петр уезжает в Ораниенбаум. Там у него тысяча пятьсот вооруженных гольштинцев. Красавец Григорий Орлов, этот азартный игрок, привыкший ставить все на одну карту, упорно настаивает на немедленном приступе к решительной игре. Он убеждает, что гвардейцы сделают свое дело, справятся с гольштинцами и увлекут за собой прочие полки. Он убежден, что Екатерине достаточно подать знак, чтобы вся Россия поднялась против ненавистного царя…
Но Екатерина не хочет подавать этот знак, она сама ждет знака. Она не суеверна, подобно Елизавете, она не ждет знака свыше, а ждет только такой неизбежной ситуации, которая оправдала бы ее в глазах всего мира. Она знает, что сотни людей, симпатии которых на ее стороне, отвернутся от нее, как только она вздумает выступить с оружием в руках против собственного мужа, против императора, законно взошедшего на престол. Помощь этих сотен ей для намечающегося насильственного переворота и не нужна, но она заглядывает дальше, думает о своем будущем правлении узурпаторши, единственные права которой на престол могут заключаться во всеобщей симпатии. Она не хочет насиловать судьбу, а со сверхъестественной напряженностью воли хочет, чтобы судьба заставила ее действовать.
Четыре дня – с 12 по 16 июня – Екатерина остается одна в Петербурге до своего переезда в Петергоф. Нет никаких сведений о том, что она делала на протяжении этих четырех дней, с кем встречалась. Ни она лично, ни кто-либо из ее созаговорщиков не оставили по этому вопросу никаких записей. С большим вероятием можно предположить, что за эти четыре дня она составила манифест, предназначенный для распространения среди народа в момент переворота, и каким-то способом передала проект этого манифеста графу Кириллу Разумовскому (потому что в решительный момент он оказывается в его руках). Весьма вероятно также, что она прибегла для этой цели к услугам Алексея Орлова, а не Григория Орлова, потому что за последним следят в последнее время полицейские шпионы, правда, следят настолько неловко, что Григорий видит наблюдающего за ним поручика Перфильева насквозь и заставляет его плясать под свою дудку. Достоверно: заговорщики рассчитывают для успеха своего предприятия на поход против Дании, на отсутствие Петра, на всеобщий беспорядок и всеобщее недовольство, которое обнаружится в стране после его отъезда.
Но Петр опять-таки сам неожиданно ускоряет свою судьбу. Нанесенное им Екатерине оскорбление возымело обратное действие, он осрамил не ее, а самого себя, чувствует это и еще больше ненавидит за это свою жену. Самое существование ее, облик ее становятся ему невыносимы. Он уже, так сказать, сослал ее, приказал ей оставаться в Петергофе, в то время как сам живет с Воронцовой в Ораниенбауме, окруженный военными приятелями и штабом красивых придворных дам.
Под влиянием бургундского вина язык его, как обычно, развязывается, и он обещает, что, как только отвяжется от своей ненавистной супруги, то немедленно расторгнет и браки всех прочих придворных и позволит дамам выбрать себе новых мужей по собственному вкусу. Прелестные дамы, нравственные устои которых под влиянием царского примера и ежедневных обильных возлияний не отличаются особой прочностью, с удовольствием внимают этим словам. Но от Ораниенбаума недалеко до Петербурга: то, что говорится там вечером, известно здесь утром, и мужья ораниенбаумских дам, занимающие в Петербурге ответственные посты, сжимают кулаки.
К этим верным слухам присоединяются ложные. Петр устроил в Ораниенбаумском дворце протестантскую часовню для своих голылтинских офицеров, и в Петербурге распространяются слухи, что он сам справлял обедню по лютеранскому обряду.
21 июня в Ораниенбауме происходит большое празднество, на котором должна присутствовать и Екатерина. Вскоре после своего появления она сталкивается с придворным ювелиром Понзи и просит его взять с собою ее орден Св. Екатерины, в котором что-то сломалось. Понзи возражает, что советовал бы государыне ради нее самой отложить это поручение, так как он приехал в Ораниенбаум с целью сдать здесь изготовленный для Воронцовой орден Св. Екатерины, и государь несомненно сочтет за провокацию с ее стороны, если именно сегодня на ней не будет ее ордена.
Орден Св. Екатерины жалуется только членам царской фамилии. Совершенно очевидно, что государь пожалованием этого ордена своей любовнице хочет показать намерение включить ее в ближайшем будущем в состав царской семьи, желание вскоре сочетаться с нею узами брака.
Молча присутствует Екатерина при всех празднествах, при маневрировании крошечного флота на пруду парка, молча, "со скучающим лицом" следит она за любительским спектаклем, во время которого Петр лично играет в оркестре на скрипке. Молча глядит она на то, как Петр сам прикрепляет Воронцовой орден Св. Екатерины.
