Ознакомительная версия.
– Вы портите людям жизнь. Я сейчас разговариваю с вами, ребята, как последний молокосос. Я должен был бы разбить вам головы. Вот моя жена и теща порезали бы вас на куски. Когда я на ринге, у меня не бывает никаких проблем. Легко забыть проблемы, когда тебя бьют по голове. Дельцы в боксерском бизнесе никуда не годятся. Я думал, что люди, откуда я родом, были преступниками, но эти ребята гораздо большие мошенники, чем парни из моего района. Они не отстаивают моих интересов. Они утверждают, что делают это, но на самом деле это не так. Они говорят: «Я сделал для вас это, а еще вот это», – но это неправда. Что бы они ни делали, они все делают только для себя. Если я что-то и получаю, то они получают еще больший процент.
Где-то в это время я позвонил Шелли Финкелю, одному из немногих нормальных людей в бизнесе бокса:
– Шелли, я чувствую, что готов убить либо Робин, либо Кейтона.
Шелли сразу же позвонил Кейтону и посоветовал ему переговорить со мной и с Робин, однако Кейтон ответил, что это мне следует прийти к нему. Он не мог проявить дружеского участия даже тогда, когда я нуждался в нем.
Робин с матерью с самого начала подставляли меня. В принципе, на меня им было наплевать, но они не отличались терпением и не могли сохранить наш брак. Они просто не дюжили меня. Судя по всему, они рассуждали следующим образом: «Если мы продержимся еще немного, то мы получим деньги, но, боже, этот парень такой чокнутый, мать его!»
Поэтому они приступили к реализации плана «Б».
13 июня, за две недели до моего большого боя со Спинксом, Уолли Мэттьюс из «Ньюсдей» получил звонок от Ольги. Ольга была помощницей Рут, ее рабыня, но позиционировала себя как вице-президент предполагаемой компании Рут. У нее был офис, скажем так. Офис оплачивался основным инвестором данной компании, Дэйвом Уинфилдом. Она получила деньги до того, как подала против него иск за то, что он наградил ее герпесом. Ольга сказала Мэттьюсу, что Рут и Робин подвергаются преследованию в прессе, поэтому она хотела бы восстановить справедливость. Ольга заявила, что я подвергаю физическому насилию обеих: и Рут, и Робин. При этом она подчеркнула, что моей вины в этом нет. Я просто не социализирован, социально не ориентирован. Короче, не готов к жизни в коллективе.
Будучи хорошим репортером, Уолли сказал ей, что ему необходимо записать на пленку чьи-либо высказывания на эту тему. Ольга ответила, что она перезвонит. На следующий день она сообщила, что Рут и Робин не хотели бы ничего говорить под запись, но согласны с тем, чтобы это было опубликовано. Уолли ответил, что этого недостаточно и что ему необходимо на кого-либо сослаться. В тот же вечер Ольга перезвонила и дала ему номер телефона сестры Робин в Португалии, где та участвовала в теннисном турнире. Он позвонил Стефани, и она все подтвердила. Она сказала, что я заявился пьяным на комедийное шоу Робин в Лос-Анджелесе, перебил там софиты, ругался, ударил Робин кулаком в голову. «Он знает, как и куда ударить ее, чтобы не причинить серьезного вреда». Да уж, как будто я какой-нибудь мастер кунг-фу. При этом Стефани добавила, что моей вины в этом нет, поскольку Я ПРОСТО НЕ СОЦИАЛИЗИРОВАН.
У Уолли сложилось впечатление, что его разыгрывают. Ольга и Стефани словно зачитывали один и тот же сценарий. В конечном итоге Рут Безжалостная пригласила его к себе в «офис». Уолли пошел. Было темно и жутко, как на колдовском шабаше. Даже стены были темными. Уинстон, их адвокат и верный пес, тоже был там, и он запретил Уолли записывать что-либо на пленку. Но этот чувак был ловким малым, настоящим хитрым лисом. Он незаметно включил магнитофон, спрятанный в кармане. Рут сказала, что она решила предать все это гласности в связи с деятельностью Кейтона. Она бы хотела, чтобы я понял деловую суть вопроса: необходимо, чтобы Робин, наши дети и я были обеспечены средствами к существованию.
– Ведь я на самом деле полюбила Майка, – сообщила она Уолли. – Несомненно, что он также любит Робин и меня.
Однако, как она утверждала, Кейтон настроил против нее прессу. Кроме того, она получала телефонные звонки с угрозами смерти и непристойными предложениями. Она продолжала в этом духе в течение часа. А затем, ко всеобщему удивлению («Сюрприз! Сюрприз!»), в офисе на шабаше появилась Робин.
– Ой, ма, а я и не знала, что у вас мероприятие. – Чувства переполняли ее. – Я и не знала, что здесь пресса!
Через несколько секунд Робин уже плакала. Да, рыдала она, Майк ударил меня.
– Так это правда? – спросил Уолли.
– Вы не должны ссылаться на меня, это не для записи, – подчеркнула Робин.
Затем, однако, она сказала: «Майк сильно изменился в течение года и пяти месяцев моего знакомства с ним. Я действительно, чувствую, что Майкл НЕ БЫЛ СОЦИАЛИЗИРОВАН. Ему только двадцать один, он молодой парень двадцати одного года».
На следующий день Уолли позвонил мне в Атлантик-Сити, где я тренировался, чтобы узнать мою реакцию на историю, изложенную моей женой и тещей. Он оставил сообщение, и я перезвонил ему.
– Что случилось? Что-нибудь срочное? У меня проблемы? Я в беде?
Я выслушал рассказ Уолли об обвинениях в мой адрес в физическом насилии над Рут и Робин. Конечно же, я отрицал всю эту фигню. Он спросил меня, как я себя чувствую в связи с откровениями членов моей семьи.
– Я чувствую себя великолепно. Вы сейчас открыли мне глаза на многие вещи. Если ты не можешь сказать ничего плохого о человеке, назови его засранцем, а потом скажи, что ты его любишь. В принципе, они рассказали о том, что я никуда не гожусь. Мне это непонятно. Возможно, они не воспринимают меня как мужчину. Понимаете, что я имею в виду? Возможно, я для них не вполне мужчина. Я как-нибудь переживу это. Я всегда найду способ, как пережить это.
Кроме того, Робин пошла на пятичасовую программу новостей местного нью-йоркского телеканала и заявила там, что она обнаружила исчезновение с моих счетов двадцати миллионов долларов. Она также выступила с утверждением, что за ее матерью следили частные детективы и что Кейтон предложил Клементсу пятьдесят «кусков», чтобы помочь нам оформить развод. В завершение она произнесла совершенно невероятную фразу: «И организовал все это Майкл».
Что же, б… дь, мне оставалось делать? Это были грязные, низкие мерзавки. Я думаю, что, помимо моих денег, они обожали еще самих себя и хотели выглядеть значительнее, чем они были на самом деле. Они хотели быть лицом товара, то есть меня.
Статья Уолли должна была занять первую полосу в воскресной газете, а в субботу эти две женщины появились в моем тренировочном лагере. Они не хотели, чтобы я прочитал эти байки прежде, чем они подготовят меня. Они заявили, что их слова исказили. И чмо поверило им.
Ознакомительная версия.
