Ознакомительная версия.
– Через десять лет Билла уже не станет, он умрет, а я все еще буду со своей женой, – сказал я прессе. – Он пытается сбить нас с толку, представить все в таком виде, будто я не могу контролировать свою жену и будто бы она авантюристка, вышедшая замуж по расчету.
Робин была там и не преминула вставить свои пять копеек:
– Нашу семью пытаются разрушить. Вместо того чтобы интересоваться состоянием дел Майка, некоторые распространяются насчет того, с кем я спала. Это день, когда мы приняли решение относительно Кейтона.
– Он змей, предатель, вероломный и безжалостный, – сказал я.
– С Биллом покончено, – поклялась Робин.
Между тем Рут Безжалостная была процитирована в другой статье: «Я ему заменяю мать, а не менеджера. Я – связующее звено, которое скрепляет мою семью. Если я упаду, то вся семья распадется».
Они были помешанными шлюшками. Между тем Дон скрывался за кулисами, ожидая, чтобы женщины сделали тяжелую работу по устранению Кейтона. А затем уже и сам он мог напасть стервятником. Он сам сказал мне, что женщины настолько самонадеянны, что сами подготовят почву для него. Пока все это происходило, Хосе Торрес также пытался вползти на сцену и поруководить мной. Я действительно был курицей, несущей золотые яйца. Михаэль Фукс из телекомпании HBO назвал меня «кассовым аппаратом в спортивных трусах». В газете «Нью-Йорк пост» я осмеял идею Хосе руководить мной, поэтому он, уволившись, заключил контракт с медиаконцерном «Тайм Уорнер» на написание книги. Он получил аванс 350 000 долларов, что было по тем временам большими деньгами. Четырьмя годами ранее Хосе обещал Касу написать книгу о том, как я превращаюсь в чемпиона. Предполагалось, что Хосе поделит деньги за книгу с Камиллой, но теперь он продавал эту книгу издателю как мою авторизованную биографию.
– Я ненавижу их всех: писателей, промоутеров, менеджеров, кабельное телевидение – всех. Они положили х… й на меня, на мою жену, на моего тренера, на мою тещу, на мою мачеху, на моего сводного брата, на моих голубей, они на все насрали. Их ничего не интересует, кроме доллара, поэтому я не желаю ничего слышать о них. Утверждать, что мы друзья, – это дерьмо, я не хочу никаких таких друзей, нет такой вещи, как личные дружеские отношения. Я могу все бросить, уйти на улицу и продолжать драться, мне не нужен никто, чтобы руководить мной. Для настоящего этапа это уже слишком поздно, я достиг достаточно высокого уровня. Мне нужен лишь тренер. Я уйду на улицу и буду зарабатывать миллион долларов за уличные бои.
Боже, я потерял самообладание, я совсем заплутал. Я говорил о переезде в Монако, в любое место подальше отсюда, где меня бы с радостью приняли. Я давал интервью Джерри Изенбергу, журналисту-ветерану из нью-аркской газеты «Стар-Леджер». Он увидел, в каком я бедственном состоянии, и спросил меня, о чем я размышляю во время утренних пробежек.
– Я размышляю о Касе и некоторых вещах, о которых он мне рассказал, и о том, насколько он был прав по поводу этих вещей. И о том, что его здесь больше нет, чтобы помочь мне. И о некоторых других вещах. И я понимаю, насколько веселее было раньше. В то время не вели речь только о деньгах. Мы все были как одна семья. Мы все были вместе, но затем он внезапно умер, и все стало упираться только в деньги. Деньги, деньги, деньги. А мне не с кем поговорить.
После этого я внезапно уцепился за Изенберга, уткнулся ему в грудь и заревел белугой. Я так рыдал, что Джерри был вынужден пойти к себе в комнату и переменить рубашку.
Но все эти раздражающие моменты заставили меня в еще большей степени сосредоточиться на боксе, где я мог отвлечься от этого дерьма. Во время спарринга я нокаутировал парней направо и налево. Непосредственно перед боем я вернулся в свое обычное состояние. Я сказал репортеру газеты «Бостон глоуб»:
– Я сломаю Спинкса. Я сломаю их всех. Когда я с кем-то дерусь, я хочу прежде всего сломить его волю. Я хочу лишить его мужества. Я хочу вырвать его сердце и показать его ему. Говорят, что это примитивно, что я – просто зверь. Однако те, кто говорит это, платят по пятьсот долларов за то, чтобы увидеть это. Я воин, боец. Если бы я не пошел в бокс, я стал бы нарушителем закона. Такова моя природа.
Полагаю, что такой бравадой я психологически воздействовал на Спинкса.
– Немного страха в твоей жизни – это неплохо, – сказал он на итоговой пресс-конференции перед боем.
Выходя на бой со Спинксом, я был совершенно уверен в своих силах. Но я не видел уважения, которое я заслужил, со стороны обычных людей, которые следили за боксерскими достижениями Спинкса с более давних пор, нежели за моими. Когда я гулял по Нью-Йорку или Лос-Анджелесу как раз перед боем, ко мне подошли парни:
– Спинкс нокаутирует тебя, ниггер. Он надерет тебе задницу.
– Вы под наркотиками? – спросил я. – Вы, должно быть, инопланетяне, если верите в это дерьмо.
Это были просто злопыхатели.
Я слышал, что Роберто Дюран хотел приехать посмотреть этот бой, и меня это взволновало. Я попросил Дона дать ему два билета, чтобы он мог прийти ко мне в раздевалку и встретиться со мной. Но Дюран поступил еще лучше. Он пришел в мой гостиничный номер в день боя. Я был так счастлив встретить своего героя, что был просто уверен, что после этого наверняка одержу победу. Он был со своим другом Луисом де Кубасом, который начал давать мне советы, типа: «Иди вперед и вырубай его, б… дь, сразу после гонга».
– Заткнись, мать твою, – сказал Дюран. – Не спеши, мой мальчик. Используй свой джеб. Просто следуй за ним со своим джебом.
Вечером, когда был намечен бой, люди Спинкса попытались парить мне мозги. Буч Льюис, его менеджер, пришел понаблюдать, как мне забинтовывают руки перед тем, как надеть перчатки.
– Нет-нет, ты должен снять эту перчатку и перебинтовать руку, – потребовал Льюис после того, как Кевин все завершил. – Там на бинте горб.
– Я не буду ничего делать. Пошел нах… й, – ответил я.
– Я тебя не боюсь, – сказал Льюис. – Перебинтуй руку.
– Я – бог, и я не должен ничего делать, – усмехнулся я.
– Нет, ты сделаешь это, бог, – сказал Бутч.
– Пошел нах… й, – вмешался Руни.
В конце концов мы позвали Ларри Хаззарда, комиссара бокса из Нью-Джерси, и Эдди Фитча, тренера Спинкса. Все они одобрили мои бинты.
Но я был разозлен.
Спинкс первым вышел на ринг[104]. Я решил еще немного поковыряться в его мозгах и вышел на ринг под звуки траурной музыки. Я медленно прошел к рингу, глядя на зрителей так, будто собирался поубивать их. Я хотел создать зловещую атмосферу страха. Пока я шел, я полностью ощущал зрителей. Я старался создать для себя имидж убийцы. Одновременно я стремился стать с ними единым целым. Я начал делать свои астральные упражнения, чтобы слиться со зрителями. К моменту, когда я зашел на ринг, мне было достаточно просто поднять руки, чтобы публика начала сходить с ума. Затем я увидел, что энергетика постепенно покидает моего соперника.
Ознакомительная версия.
