двадцатиградусные морозы. Тогда, грешным делом, Евгений Алексеевич еще подумал: «Совсем, как в сорок первом…»
Разместились они на Ашхабадском разведпункте, где и предстояло принять будущих подчиненных. Но пока офицеры не прибыли, Пешков взялся за изучение их личных дел.
Вечером прибыли автомашины из аэропорта, и подполковник видел из окна своего кабинета, как из кузова грузовика с шутками и прибаутками выпрыгивают офицеры.
Вскоре их собрали в ленинской комнате. Сначала выступил замполит, потом пришло время Евгения Алексеевича. Откровенно говоря, он очень волновался. Вроде уже и не мальчик, сорок лет отметил полтора года назад, за плечами, считай, без малого четверть века службы в армии, а на душе неспокойно. Подчиненных у него до сих пор не было. А тут сразу два десятка офицеров. Да каких! Несколько человек пришли из стратегической разведки, побывав в длительных командировках за границей. А некоторые выезжали за кордон дважды. Один из них поработал в Кабуле, другой — помощником военного атташе в Тегеране. Были и местные офицеры из Ашхабада и Ташкента. Они хорошо знали Афганистан. А вот москвичи были в основном западниками, и Восток для них пока неведомая земля.
У Пешкова опыт поболее каждого из них — работал в Индонезии, служил в Тбилиси и в Баку, учился в Военно-дипломатической академии. Через несколько лет поступил в адъюнктуру, работал над диссертацией. Правда, не защитился. А потом пять лет в разведцентре в Ташкенте.
Знакомясь с подчиненными, с кем предстояло служить и воевать, Пешков оставался самим собой. А дальше, решил он, время покажет. Подполковник понимал, офицеров волнует их собственное будущее. Но что тут скажешь, Евгений Алексеевич и сам не представлял, что их ждет впереди.
А дальше была достаточно интенсивная подготовка — страноведение, огневая, топография. Начальник пункта приказал дополнить расписание занятиями по радио— и шифрподготовке. Как показало время, полковник Халиков оказался прав.
В конце января начальник оперативного направления Пешков и командир разведпункта сверили часы. Правда, вместо часов у них были… блокноты. Им предстояло решить весьма не простую задачу: в ходе занятий, общения изучить офицеров, разбить их на пары и распределить по регионам. Почти как в песне: «Дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону…»
Мнение начопера практически стопроцентно совпало с командирским. Халиков выслушав Пешкова, захлопнул блокнот и удовлетворенно произнес: «Добро!»
Однако утвердить предложения должен был представитель Центра полковник Константин Черёмухин, который прилетел в Ашхабад с этой целью. Он подолгу беседовал с каждой парой, терзал их вопросами. Полковника в первую очередь интересовала практическая сторона: как будут действовать офицеры-разведчики в той или иной боевой ситуации. Но ребята были опытные, тертые калачи и вопросы полковника, щелкали как орехи. Единственное, что вызывало некоторое волнение, сохранность шифроблокнотов.
За их утрату, а тем более попадание в руки врагов, грозил трибунал. Это прекрасно понимали офицеры, и потому их ответы оказались вполне здравые и адекватные. Но представитель Центра не унимался. Он придумывал новые ситуации. На что разведчики терпеливо пытались ответить, перечисляя все мыслимые и немыслимые способы. Наконец, один из них, майор Петриченко не выдержал и ответил: «Да в крайнем случае, я блокнот к гранате привяжу». Что ж, этот ответ убедил всех, и даже дотошного представителя Центра.
Вскоре пришло известие: срок убытия разведпункта в Афганистан 4 и 5 февраля. Под них выделялось два рейса самолета Ан-12 и железнодорожный эшелон до Термеза.
Первым вылетел с несколькими офицерами полковник Халиков, на следующий день стартовала группа Пешкова.
* * *
…Самолет пошел на посадку в аэропорту Кабула. Внизу под крылом Евгений Алексеевич разглядел очертания тюрьмы, которую афганцы назвали Пули-Чархи, что в переводе на русский означало колесо. Впрочем, сверху она и вправду была похожа на колесо от телеги.
Ан-12 коснулся полосы, пробежал вперед и укатил на боковую рулежку. Покидая самолет, Пешков увидел на краю взлетного поля несколько грузовиков. Это за ними. Быстро перегрузив имущество в машины, они, не задерживаясь, двинулись в путь.
«Те, кто писал и говорил, — будет позже вспоминать Евгений Алексеевич, — что афганцы встречали наши войска с радостью, с цветами, безбожно врали. Все обстояло наоборот. Это стало понятно, как только машины въехали в город. Несмотря на сильный мороз, на улицах было много людей. Так вот, по дороге не встретилось ни одного приветливого лица. Большинство были хмурыми, злыми.
Некоторые, оглядев машины, отворачивались. Многие плевались, кто-то грозил кулаком. Дополняли нерадостную картину наши военные машины с пробитыми пулями ветровыми стеклами, шедшие навстречу».
Однако приказ есть приказ. Цветами ли встречали афганцы, плевками ли, следовало начинать работу. Что, собственно, и сделали разведчики: расположились невдалеке от дворца Тадж Бек, некогда летней королевской резиденции, а теперь превратившейся в полусожженное, полуразбитое здание.
Установили палатки: две большие для солдат и офицеров и одну малую, штабную. В них и разместились.
Первая ночь прошла спокойно. Спали в одежде. Ночью просыпались от холода: это означало, что дежурный солдат-истопник засыпал.
Утром продолжали благоустройство жилищ, а к обеду война прислала свой первый привет. Свидетелем этого привета стал начопер Пешков. А случилось следующее: мимо него, неся наперевес алюминиевый бачок с водой, проходил повар. Он готовил обед на полевой кухне. В ту же минуту Евгений Алексеевич услышал отрывистый, непривычный звук: «чок!» И из бачка полилась тонкая струйка воды.
Повар даже испугаться не успел. Пулю из бачка достали, и вручили ему как сувенир. А вечером в Москву ушла шифровка: «Расположение части подверглось обстрелу из стрелкового оружия. Жертв нет».
Командир разведпункта уезжал, как правило, утром то к советникам, то в посольство, но чаще в разведотдел армии. Приходилось решать множество вопросов, пока не столько разведывательных, сколько сугубо бытовых, хозяйственных. Пешкова же беспокоила вторая часть их пункта, которая ушла в Афганистан из Ашхабада по железной дороге. Только 10 февраля из разведотдела армии пришло сообщение: завтра утром колонна вместе с приданным радиоузлом выходит из Термеза. Учитывая сложность прохождения перевала Саланг, встречать ее надлежало 12-го после обеда.
Пешков получил приказ встретить колонну. Наскоро собравшись, с майором Николаем Денискиным они выехали на заставу на северном въезде в город.
Застава называлась кордоном и состояла из мотострелкового взвода и нескольких бронетранспортеров. Комвзвода и его бойцы проверяли выезжающие из города армейские машины и подозрительный афганский транспорт.
Встречающие ждали час, другой, третий, а колонны все не было. Было уже четыре часа дня, а в шесть здесь темнеет. И тогда Пешков решил поехать навстречу. Договорился с начальником заставы, взял БТР с механиком-водителем и стрелком и двинул в путь.
Вскоре он понял, что поступил весьма легкомысленно. Эта мысль пришла к нему тогда, когда Евгений Алексеевич увидел по пути их следования сгоревшие легковые и грузовые машины у
