обочин. И чем дальше он уходил от города, тем больше их становилось. Некоторые из них еще догорали. К горлу подкатил комок, а в груди появилось давящее чувство страха. Но возвращаться было поздно.
Только через тридцать километров встретил он колонну своего разведпункта. К счастью, вместе с ней шла и рота спецназа. Как-то сразу полегчало. Однако ненадолго. Оказалось, что есть отставшие и они где-то позади километрах в пятнадцати. Пришлось ехать дальше.
Когда Пешков подошел и к этой колонне, оказалось, что это не конец. У них тоже три отставшие машины. Хотелось крепко, по-армейски «поблагодарить» старшего колонны майора Васильева.
— И где ты их бросил? — стараясь подавить раздражение, спросил у офицера Пешков.
— Перед Чарикаром.
А это значит, еще пятнадцать километров. Но делать было нечего. Надо исправлять ошибки подчиненных.
— По коням! — скомандовал подполковник водителю и стрелку БТР.
Отставшие машины они отыскали на центральной площади Чарикара. Обратный путь занял два с половиной часа. К счастью, он прошел без происшествий.
Наконец-то был собран в единый кулак весь личный состав, техника и оборудование разведывательного пункта. А поскольку вместе с последней колонной прибыл и радиоузел, можно было начать конкретную организационную работу. К тому времени он уже практически определил районы, где предстояло действовать офицерам пункта. Предстояло отработать важнейшую составляющую — организацию бесперебойной передачи развединформации. Ведь, как известно, даже самая ценная информация ровным счетом ничего не стоит, если она не поступила вовремя.
А вот тут-то и появились первые прорехи. Да, хороший лозунг был в Советской армии: «Учить тому, что необходимо на войне». И право же, теоретически они знали, как это необходимо, но вот практически… Практически никто из них на войне не был, как говорят, пороху не нюхал, боевого опыта не имел. Потому опыт этот пришлось обретать в бою.
* * *
Для Пешкова наступили самые горячие деньки. На середину месяца была назначена отправка первых оперативных групп в Файзабад, что в провинции Бадахшан, на северо-востоке; в Кундуз, в центр одноименной провинции, граничащей с Советским Союзом, и в Пули-Хумри, административный центр провинции Баглан.
Утром в день отлета Евгений Алексеевич вывез свои группы на аэродром. Разведчики должны были начать свою работу под прикрытием советнического аппарата, специалистов, а если есть необходимость, находиться на базах наших воинских частей. Этот вопрос был решен с командармом генералом Юрием Тухариновым и главным военным советником Салтаном Магометовым.
В общем, так или иначе, оперативные группы в своих районах обосновались, однако радиосвязь с ними была явно неудовлетворительной.
«Сказывался недостаток практики как на узле, так и у корреспондентов-офицеров, — вспоминал о том времени Пешков. — Радисты подолгу торчали в эфире. Узел не умел правильно выбрать полосу прохождения частот, непрерывно гонял их по диапазонам. Телеграммы были пространными и часто не поддавались расшифровке. Халиков поглядывал на меня свинцовым взглядом. А что тут сделаешь — приобретение опыта — это вопрос времени».
А потом наступило двадцать первое число. До обеда Пешков готовил группы в Кандагар и Герат, а после обеда… Со стороны городских кварталов послышался многоголосый рев толпы, который с каждой минутой усиливался. Слышалась стрельба. В городе начался мятеж…
Командир поднял пункт по тревоге. Усилили посты охраны. Ночь прошла без сна и покоя. А утром разведчики получили дополнительный заряд бодрости: позвонил начальник разведки армии полковник Василий Дунец и задал Халикову горячий вопрос.
— Ты что там сидишь? Что происходит в городе? Бери два бэтээра, сажай людей и вперед. Надо разобраться, что там творится.
Разведчики возвратились через два часа. Доложили, что в столице антиправительственные силы провели заранее спланированную акцию. На улицы вывели много людей. На крышах домов установили громкоговорители, через которые транслировались записи беснующейся толпы. В некоторых местах сожгли машины, нападали на военных, стреляли по окнам госучреждений.
Однако вскоре в город вошли наши воинские части. Вместе с афганцами они взяли под контроль площади, главные улицы, правительственные учреждения. Мятежники в бой не вступали. К вечеру беспорядки прекратились. Был установлен комендантский час. Ночь прошла спокойно.
Утром Пешков выехал с двумя группами разведчиков на аэродром. Борт отправлялся на Кандагар и в Герат.
…Первая совместная войсковая операции, проводимая нашими войсками совместно с афганскими силами против мятежников в Кунаре, принесла и первые сюрпризы. В общем, первый блин, как и положено, вышел комом.
В штаб руководства из состава пункта выделили двух офицеров-разведчиков майора Игоря Клокова и радиоинструктора капитана Калинина. Вечером следующего дня от них пришла радиограмма. Радиоузел принимал ее долго и мучительно. Видя эти мучения радистов, командир пункта приказал посадить на прием телеграмм самых опытных офицеров и прапорщиков. Однако и это не помогло. Уже заполночь посыльный принес с узла связи радиограмму. Шифровальщик безуспешно пытался ее расшифровать. К работе подключились командир полковник Халиков и начопер подполковник Пешков. Бились более двух часов. Безуспешно. Шифрограмма не раскрывалась.
Перед тем как упасть на кровать и уснуть, Евгений Алексеевич передал шифровку: «Прошу повторить вашу телеграмму номер 001. По возможности максимально сократите текст. Будьте внимательны при шифровке».
Так война давала им свои первые жесткие уроки. А сколько их еще будет впереди… Впрочем, это понимали не только командиры и офицеры разведпункта, но и их начальники. Ибо то, что случилось 25 февраля, по-иному и не назовешь. Хотя, откровенно говоря, подобного Пешков не ждал.
Ни о чем не подозревая, он сидел в штабной палатке и занимался отработкой формы донесений. Надо было сделать ее лаконичной и в то же время деловой и читабельной, в полной мере отражающей боевую обстановку.
Время шло к десяти утра, когда на площадке перед палатками он услышал шум моторов машин, и услышал громкий крик дежурного «Часть, смирно!»
Пешков выглянул из палатки, увидел легковые машины, командирский уазик и несколько человек в гражданской форме. Одному из них, низкорослому, крепкому человеку в шляпе дежурный отдавал рапорт: «Товарищ генерал армии! Личный состав…»
«Это кто к нам пожаловал? — удивился Пешков. В оперативной группе Министерства обороны во главе с маршалом Соколовым был единственный генерал армии — Ахромеев.
А еще в Кабул прибыл новый главный военный советник генерал армии Майоров. Вот и все.
— Это же начальник ГРУ, — кто-то из офицеров прошептал Пешкову на ухо.
«Ну, надо же так лохануться», — с досадой подумал про себя Евгений Алексеевич. Но что поделаешь, коли он и в глаза не видел «большого шефа». Впрочем, ничего удивительного, где он, а где Ивашутин. Но теперь, подвалило счастье. Он отступил вглубь палатки, и когда начальник ГРУ вошел, рубанул строевым, вспоминая, чему его в свое время учили в «кремлевском» училище.
— Товарищ генерал армии, начальник направления подполковник Пешков.
Ивашутин поморщился, всем видом показывая,
