из детства, который в армии приобрел опыт обращения со взрывчаткой, или кто-то более «неординарный».
Что насчет виктимологии? Жертва (или жертвы) случайны? Не случайны? Насколько предсказуем их выбор? Каковы были шансы, что жертва окажется в данном месте в данное время? На какой риск пошел НС, когда строил или закладывал бомбу? Сравните опасность, грозившую Муди при сборке его взрывного устройства, и Маквея, приехавшего на грузовике с кузовом удобрений.
Недвижимость, которую пытались уничтожить, находится в оживленном или глухом месте? Она находится в личной, общественной, корпоративной или правительственной собственности? Когда заложили бомбу – когда вокруг предположительно могли (или не могли) находиться люди? Это одиночный инцидент или часть серии?
Все эти вопросы помогают нам понять: кто и почему.
1 ноября 1955 года самолет DC-6B, выполнявший рейс авиакомпании «Юнайтед эйрлайнс» в Портленд, Орегон, взорвался в безоблачном небе северного Колорадо спустя одиннадцать минут после взлета из аэропорта Денвера «Стэплтон»; при взрыве погибли все тридцать девять пассажиров и пять членов экипажа. Авиационный терроризм, каким мы знаем его сейчас, в те дни еще не был известен, поэтому у Министерства авиации и ФБР было три возможные версии: механическая поломка, ошибка пилота или некая форма саботажа, хотя раньше на гражданских воздушных судах в Америке такого ни разу не случалось.
Среди дымящихся обломков агенты обнаружили улики, подтверждающие их худшие опасения: мелкие фрагменты металла с отложениями карбоната натрия и следами нитратов и серы – побочными продуктами взрыва динамита. Лабораторный анализ выявил следы диоксида магнезии от батарейки, использованной для детонации. Впервые в истории лаборатория ФБР использовала минеральные отложения для идентификации взрывчатого вещества.
Следователи изучили список пассажиров в поисках мотива. На одну пассажирку, Дэйзи Кинг, был оформлен полис страхования жизни для одной поездки на сумму в 37 тысяч долларов, по которому деньги получал ее двадцатитрехлетний сын, сажавший ее на самолет в Денвере. Джон (известный как Джек) Гилберт Грэм заявил, что является бенефициаром. Когда агенты ФБР обыскали его дом, то нашли в кармане рубашки обрезок медного провода в желтой оплетке, идентичный проводке, использованной в детонаторе, который обнаружили на месте крушения. Продавец в магазине вспомнил, что продавал ему динамит и взрыватели, а его жена, Глория, подтвердила, что он подкладывал коробку в подарочной упаковке матери в багаж, чтобы та нашла ее по прилете.
Грэм сознался, но потом отказался от своих слов. Его признали виновным в убийстве первой степени, и спустя год и два месяца после катастрофы он был казнен в газовой камере в государственной тюрьме штата Колорадо.
Это был знаковый случай: первый в своем роде, но, к сожалению, далеко не последний. Мотив, который выдвинуло обвинение и признали присяжные, казался очевидным – жажда наживы. В целом это было обычное преступное деяние. Однако в дальнейшем выяснилось еще несколько скрытых мотивов – после казни Грэма психиатры, обследовавшие его в тюремном госпитале на предмет психических заболеваний, обнародовали данные об отношениях Грэма с женщиной, которую он убил, вместе с другими пассажирами, ради денег.
Отец Грэма скончался, когда Джек был еще ребенком. Дэйзи снова вышла замуж, но не взяла сына с собой в новую жизнь, а отослала в Клейтонский колледж для мальчиков, благотворительное учреждение в Денвере. Джек так никогда и не пережил тот разрыв. После того как второй муж Дэйзи умер, она продолжала общаться с сыном с доминирующих позиций. Незадолго до взрыва он сказал ей, что приглашает встретить День благодарения с ним, его женой Глорией и двумя их детьми. Она ответила, что лучше слетает на Аляску. Этот последний отказ стал для Джека последней каплей. Он решил, что с него хватит.
* * *
Более десяти лет одним из наиболее разыскиваемых серийных убийц в США был человек, жертвы которого – живые или мертвые – никогда его не видели; личность столь загадочная, что ее знали только под кодовым именем, присвоенным ФБР: Унабомбер – поскольку свои первые взрывы он совершал в университетах и на самолетах. В отличие от большого и жестокого взрыва, устроенного Тимом Маквеем и его приспешниками, в отличие от разбросанных территориально, но в то же время почти единовременных терактов Муди, преступления Унабомбера разделяли значительные отрезки времени; он умел ждать. Он был опытен. Он был умен, был искушен, а его мотивы были окутаны тайной.
Меня привлекли к этому делу после четвертого взрыва в серии, весной 1980 года. Том Баретт, который когда-то начинал со мной в Детройте, а теперь работал в полевом офисе в Чикаго, позвонил мне в Куантико. «У нас взрыв в Лейк-Форест, – сказал он. – Десятого июня. Перси Вуд, президент «Юнайтед эйрлайнс», пострадал при открытии посылки, которая пришла ему на домашний адрес». У Тома имелись убедительные доказательства того, что взрыв не первый, а четвертый в серии.
Я спросил, не поступали ли в авиакомпанию письма с угрозами.
– Нет, – ответил Том. – Никаких требований выкупа, ничего подобного. И выраженного мотива нет. Я знаю, что ты занимаешься исследованиями по преступлениям на сексуальной почве, составляешь профили преступников. Как думаешь, ты сможешь мне помочь с этим парнем?
К тому времени наши исследования значительно продвинулись, я уже изучал поджигателей и ассасинов, а вскоре, как оказалось, мне предстояло столкнуться с отравителями. Поскольку закладка бомбы являлась еще одним преступлением без прямого контакта с жертвой, я подумал, что могу заняться и им.
У меня были и другие резоны, повлиявшие на это решение, – по крайней мере, на подсознательном уровне. Хотя мы мало занимались данным типом преступлений, именно они отчасти повлияли на создание профилирования как дисциплины в рамках ФБР. С конца 1940-х до середины 1950-х в Нью-Йорке произошло более тридцати взрывов в общественных местах, включая Гранд-Сентрал, Пенсильвания-Стэйшн и Радио-Сити-Мьюзик-Холл. Я сам был тогда ребенком и рос в Бруклине, поэтому хорошо помнил, как в газетах писали про «Сумасшедшего террориста».
Не зная, что еще сделать, в 1957 году полиция обратилась к психиатру из Гринвич-Виллидж по имени Джеймс Э. Брассел. Он изучил фотографии мест преступлений, письма с угрозами от бомбиста в газеты и пришел к определенным заключениям, которые сейчас могут показаться очевидными, но в то время являли собой настоящий прорыв в бихейвиоральной науке. Брассел утверждал, что НС – параноик, который ненавидел своего отца, был одержим матерью, был недоволен своей работой или недавно уволился с должности в компании «Консолидейтед Эдисон», против которой было направлено большинство его жалоб. Он также говорил, что сумасшедший террорист живет в Коннектикуте и у него серьезное заболевание сердца. Свои рекомендации полиции он заканчивал так: «Ищите полного мужчину. Средних лет. Иностранного происхождения. Католика. Неженатого. Живущего с братом или сестрой. Когда найдете, он, скорее всего, будет в двубортном костюме. Застегнутом на все пуговицы».
Пролистав досье на служащих «Эдконс» следователи наткнулись на имя Джорджа Метески, подававшего на компанию жалобы за травму на работе, которую врачи, в отличие от него самого, не сочли достаточно серьезной. Когда полиция приехала побеседовать с этим неженатым, полным мужчиной средних лет, католиком, иностранного происхождения, страдающим болезнью сердца, в его доме в Уотербери, Коннектикут, где он жил с двумя незамужними сестрами, тот встретил их в пижаме. Его попросили одеться, и когда он вернулся некоторое время спустя, то на нем был двубортный костюм – естественно, застегнутый на все пуговицы.
Говард Тетен, один из первых преподавателей бихейвиористики в Академии ФБР, продолжил дело доктора Брассела и начал применять его принципы для расследования преступлений в неформальном порядке. И тут в дело вступили наши исследования преступников и, собственно, я.
Оглядываясь назад, могу сделать вывод, что именно по этой причине я сказал своему старому приятелю Тому Баретту, что, пожалуй, смогу помочь с расследованием взрывов, которое он сейчас ведет.
Историю Унабомбера можно рассказывать разными способами, а любопытных деталей в ней столько, что хватит на несколько толстых книг. Мы могли бы поведать о ней с точки зрения следователей или преступника. Однако поскольку здесь мы занимаемся мотивом, думаю, наиболее уместным и показательным будет рассказ с точки зрения моего отдела в Куантико – как о серии инцидентов, с ходом которой прирастали наши знания, представления и способность интерпретировать их значение. Конечно, мы затронем и другие службы, которые тоже участвовали в анализе или поставляли для него данные. Я продолжал заниматься этим делом вплоть до отставки из Бюро, когда Унабомбер все еще считался опасным НС.
В материалах, переданных мне Бареттом, сообщалось, что Перси Э.
