— вспоминал те времена журнал “Pulse”. — FM-станции словно подчеркивали свою прозападность. Но к 1993–1994 годам радиостанции пришли к выводу, что “русский формат” становится конкурентоспособным».
Правда, одновременно выяснилось, что у наших рокеров практически нет записей на профессиональных носителях. Весьма показательный штрих: осенью 1993-го на «Радио-1 Петербург» стартовала программа «Час русской музыки». В первое время из-за нехватки материала в ней звучала — за шестьдесят минут! — всего одна русская песня. Ведущие были вынуждены собирать «компашки» по знакомым музыкантам либо приносить свои собственные пластинки, чтобы переписать сначала на DAT-кассету, а потом крутить в эфире. Другого выхода не было: чтобы выдавать качественный звук, радиостанции принимали в работу только DAT-кассеты и CD.
Компакт-диски в начале 1990-х стоили неприлично дорого. Чтобы публика их покупала, отечественные лейблы издавали на CD только рок-грандов вроде «Аквариума», «Алисы», «ДДТ» и «Машины времени». Рокеры рангом пониже могли предложить радиостанциям только свои DAT-кассеты (тогда это был самый распространенный носитель). Нищая молодежь наскребала денег только на «бытовую» аудиокассету. Но выдать эти пленки в эфир никто из профессионалов не рискнул бы даже за взятку — качество звука, записанного чуть ли не в гараже, было чудовищным. На такие дикие трансляции отваживалось только независимое радио «Катюша», напоминавшее своей отвязностью студенческие радиостанции в Америке. Диджеями там были молодые питерские музыканты, вроде Леши Романюка и Жени Федорова из Tequilajazzz, и они гнали в эфир альтернативную музыку вперемешку с Аленой Апиной и «Металликой».
Но вернемся к Чижу. В тот день, когда он побывал на «Р-1», в программе «Российский рок» прозвучало шесть его песен. По просьбе радийщиков Березовец оставил им на время DAT-кассету. Оттуда диджеи переписали самые интересные, на их взгляд, вещи — «Вечную молодость», «Такие дела», «Она не вышла замуж» и «Hoochie Coochie Man».
— Тогда, естественно, еще не было никаких разговоров о ротации той или иной песни, не было выбора хита, — говорит Устинов. — Записали ребята кассетку — и на том спасибо.
— И с этого дня у нас на радио начал достаточно плотно крутиться Чиж, — продолжает диджей Валерий Жук. — Ну, активно потому, что на безрыбье и Чиж рыба!..
В то время девиз «ни ноты без банкноты» еще не определял так жестко ротационную политику FM-станций, и диджеи не страдали раздвоением личности, слушая дома одну музыку и пропагандируя на работе совершенно другую, «проплаченную» через бухгалтерию. Они реально продвигали интересных исполнителей, а не были только «говорящими головами», живым приложением к микрофону. К тому же американские шефы «Р-1» слабо разбирались в русском роке, и ведущие имели полную свободу рук.
— Мы еще не чувствовали рамок шоу-бизнеса и ставили Чижа бесконечно, — вспоминает Устинов. — Практически все диджеи крутили в свою смену чижовские песни, но только потому, что эти песни понравились им самим. Такая история произошла на «Р-1» только с тремя группами — с Чижом, «Сплином» и «Зимовьем зверей».
— Единственное, что мы поняли, — говорит Жук, — его сразу же полюбили слушатели. Мгновенно! Как у любой радиостанции, у нас были концерты по заявкам. Критерий сильнейший. Мы могли до тошноты «обкрутить» какого-то исполнителя, но если его нет в концерте по заявкам — всё, до свидания! Значит — не фонтан!.. Чижа сразу же заказывали, и очень много. Буквально неделю он покрутился, и пошли первые заявки.
Эти звонки-заказы, как рентген, показали диджеям «Р-1», кто был главным слушателем Чижа:
— Естественно, прихиппованные девочки. Во-вторых, эстетствующая молодежь: слушать Чижа на тот момент было модно. И, в-третьих, как ни странно, люди достаточно состоятельные, потому что музыка Чижа — добрая, запоминающаяся, почти народная.
Если учесть, что «Р-1» вещала по 16 часов в сутки не только на Питер, но и на весь Северо-Западный регион, эта стихийная ротация принесла Чижу заочные симпатии тысяч слушателей.
— Пару лет спустя, — вспоминает Устинов, — Чиж как-то сказал: «Я прекрасно помню, ребята, что это вы меня на радио вытащили, помогали с эфирами всячески». Но наши заслуги в его «раскрутке» невелики: Чиж слишком долго занимался музыкой, он слишком хороший музыкант. В Питере с ним произошло то, чего он давно заслуживал.
Самому Чижу визит на «Р-1» помог сочинить песню. Вернувшись в больницу, он долго не мог заснуть. Гудевший в крови адреналин заставил его взять в руки самопальную электрогитару (инструмент принес Березовец, чтобы Чиж не скучал). Стараясь никому не мешать, Чиж вышел из палаты и примостился в каморке, где хранились анализы мочи и кала. Несмотря на сомнительное соседство, ритм-энд-блюз получился убойным. Чиж назвал его «Дополнительный 38-й».
— Был такой американский ансамбль, «38th Special», — объясняет он. — Я его услышал по «Голосу Америки», классе в седьмом. Мне потом сказали: «Чувак, оказывается, действительно есть такой поезд — дополнительный 38-й!.. Он ходит из Москвы чуть ли не до Горького» [92].
Дополнительный 38-й, невозможно достать билет.
Дополнительный 38-й, я все равно не купил бы билет —
Денег нет! Ну и хрен с ним! Я к этому давно привык,
Все равно у меня еще хватит сил — ведь я еще не старик!..
Последний куплет Чиж дописывал уже в поезде, который увозил его в Харьков.
Весна 1994: Чижи улетают на север
Let a good man go (Дайте хорошему человеку уйти).
Девиз американских кадровиков
«Самое страшное, — вспоминал Чиж, — было пойти купить билет. А потом — все, отступать уже некуда».
Его решение не стало для «Разных» полным сюрпризом. Прощальное застолье прошло не без внутреннего напряжения, но вполне пристойно. Чернецкий искренне пожелал Чижу успехов на новом месте, а в газетном интервью сказал: «Чиж вырос за рамки группы и в состоянии делать свое дело».
Свое расставание с Харьковом Чиж обставил без пафоса. На концерты в магазине-салоне «От винта!» он согласился только для того, чтобы заработать на билеты до Питера. Оба сольника (18 и 20 апреля) собрали огромное количество желающих проститься с «уезжанцем». Те, кто не смог попасть в крохотный зал, слушали Чижа с улицы, стоя возле распахнутых настежь окон.
«Харьковчане, не сумевшие удержать в городе всеми любимого музыканта, провожали его тепло, как близкого человека, — рассказывали “Харьковские губернские новости”. — С известной, конечно, долей юмора и бесшабашной харьковской веселости — “Бог даст, все перетрется”. Так, Коча после тихой и очень грустной “Не уезжай”, спетой срывающимся голосом, затянул “Орбиту с автостопом” —
