— Нет, нет, ради Бога! — вскрикнул бедняга. — Придумайте что-нибудь другое…
— Вижу, вы догадались, что я придумал.
Переводчик глухо сказал:
— Да.
Он заплакал. Мне было смертельно жаль этого птенца.
— По-моему, расстраиваться не стоит, — добро улыбнулся Берия. — Жизнь продолжается, положение ваше не так уж плохо. Вам удастся выйти отсюда не только свободным, но и с немалыми деньгами… если будете помогать стране, которую так любил ваш покойный отец. В вашей стране немного горячих коммунистов, он был одним из них. Ваш отец был нашим товарищем. И, повторюсь, много нам помогал. Теперь ваша очередь. Вот главная причина, по которой мы обратили внимание на вас. Короче, решайтесь. Ваше право — сказать «да» или «нет».
Как же долго он думал над ответом, надо было видеть его несчастное лицо.
Я так хотел, чтобы он отказался. Но он произнес:
— Да.
— Хочу вас познакомить с человеком, хорошо знавшим вашего отца.
Я занял место за столом, а Лаврентий вышел из кабинета.
— Я действительно хорошо знал вашего отца… Уверяю вас, будь он жив, он объяснил бы вам почетность вашей задачи. Как нам известно, ваш брат работает в группе, занимающейся атомным проектом. Превосходство западных держав, имеющих сверхмощное оружие, создает у ваших правителей соблазнительную идею — использовать его. Применить против единственного в мире оплота социализма. Против СССР. Это порождает огромную угрозу не только нашей мирной жизни, но всей мировой цивилизации. Поэтому наша с вами задача, как граждан мира, ликвидировать это превосходство. Нам помогают все независимые настоящие ученые…
С каждой минутой переводчик все больше… успокаивался! Он уже не чувствовал себя жалким предателем. Нет, ему предстоял почти подвиг. Короче, он получил задание (детали я не вправе разглашать, ибо люди, участвовавшие в той истории, до сих пор живы), и в результате мы должны были получить еще одно описание американской атомной бомбы. Самое нужное. Последнее.
В этот момент вернулся Берия с двумя великолепными немецкими цейсовскими фотоаппаратами. Он обратился к переводчику.
— Когда приедете на прием в Кремль, скажите охраннику внизу, что вот этот аппарат — подарок для господина Власика от вашей делегации.
— Кто такой господин Власик?
— Этого вам знать не надо. Фамилию его вам напишу, чтоб вы не забыли.
— А если охранник не захочет принять?
— Охранник захочет. Остальное вас не касается. — И добавил: — Второй фотоаппарат возьмете себе. На память о начале вашей новой жизни. Берегите его. Он когда-то принадлежал самой Еве Браун.
В заключение нашей беседы переводчик подписал бумагу о сотрудничестве.
Переводчик успел присоединиться к делегации, отправлявшейся в Кремль. Берия все рассчитал точно.
Мы с ним вместе поехали в Кремль, опять на одной машине.
Прием был в разгаре. Коба, само дружелюбие, беседовал с министром англичанином. Беседу переводил как-то сразу осунувшийся переводчик.
— В этом зале мы принимаем самых дорогих гостей, — сказал Коба министру, — знакомим их с лучшими людьми страны и нашими обычаями.
— Лазарь, — обратился Коба к Кагановичу, — подойди к нам.
Каганович подошел.
— Знакомьтесь, Лазарь Каганович. Замечательно руководит нашими железными дорогами. Выпьем за него, — Коба подождал, пока министр выпил. — Но если он не будет замечательно руководить нашими дорогами, мы его повесим, — закончил Коба совсем добро.
В это время к ним подвели толстого Маленкова.
— Это Маленков… Человек номер два в партии. Важный товарищ. Хорошо руководит нашими партийными органами. Выпьем и за него.
Министр с некоторой опаской выпил.
Коба со вздохом добавил:
— Если он не будет хорошо руководить, — приятно улыбнулся, — мы его расстреляем.
Англичанин смотрел на него почти с ужасом.
— Обо мне говорят, будто я чуть ли не монстр, — сказал Коба, — но, как видите, я шучу по этому поводу. Может быть, я не так уж ужасен?
Растерянный министр понял и счастливо расхохотался. Коба нежно улыбался.
— Я слышал, вы беседовали обо мне с генералом де Голлем. И даже цитировали его. Я тоже решил процитировать… но себя. Точно такую же сцену я разыграл когда-то для храброго генерала де Голля.
Когда прием заканчивался, Коба сказал англичанину:
— Я хотел бы подарить вам на память о посещении Кремля… — Он позвонил.
Тотчас вошел охранник с огромным свертком, торжественно развернул — это была великолепная шкура барса.
— Я очень ценю этого хищника, — заметил Коба, — Настоящие революционеры должны быть храбры, как барсы. Впрочем, их осталось немного — и барсов, и подлинных революционеров — в нынешнем тусклом мире.
Помню, той ночью я никак не мог заснуть, все прикидывал, все анализировал разговор с Берией. Если это была провокация, то все его откровенные рассказы, все эти приемы уж очень простодушны. Нет, он не мог действовать так тупо. Но, может быть, он и рассчитывал на мое подобное заключение? Однако чувство, которое есть у каждого разведчика, говорило: здесь другое. Лаврентий задумал нечто очень серьезное. И для этого «серьезного» ему требовался Фудзи.
Итак, я включился в работу над бомбой. Как я и обещал, обо всем, что касается моих служебных дел, я рассказываю крайне схематично. Причем рассказываю только о тех делах, которые связаны с Кобой. Эта история — из таких.
Все началось с того, что переводчик оправдал надежды. Его брат часто приносил чертежи домой (ему приходилось работать ночью дома, когда не успевал на работе днем). Уже вскоре переводчик сумел переснять нужное нам. Вместе с ним поработал до сих пор оставшийся не раскрытым еще один агент в Лос-Аламосе. Так возникло подробное, последнее описание американского «Бэби». Этот последний чертеж бомбы был для нас важнейший — проверочный. Ибо все время оставались сомнения, не являлись ли провокацией чертежи, полученные прежде.
Этот должна была доставить из Лос-Аламоса некая Мери Х.
Помню, Берия показал мне ее большую фотографию.
— Хороша, — сказал он.
— Крашеная блондинка… Вообще-то она черненькая, — пояснил я.
Я узнал ее сразу. Хотя познакомился с нею, когда она была совсем девочкой. Училась она тогда, по-моему, в Принстоне. Для развлечений посещала салон Маргариты Коненковой, где мы ее и завербовали. Теперь с фотографии смотрела красавица, ослепительная блондинка, очень похожая на женский идеал Кобы — актрису Любовь Орлову.
