матушкой, а иногда с другими иногородними священниками, когда их приглашали на соборное служение или в епархию, тогда они переодевались, обедали и отдыхали у нас перед обратной дорогой. Все старались что-то привезти в гостинцы, так что еды нам хватало, и часто в нашем доме служились молебны и панихиды, совершались соборования и исповеди без счёта, вот разве только литургию никто не служил ни разу по причине отсутствия алтаря, зато я шила облачения на престол и самому батюшке.
Ещё одним частым гостем стал наш Юрка-Феофан, его назначили настоятелем в тот самый пещерный монастырь в меловых горах, про который я уже рассказывала, и теперь у нас появился ещё один постоянный маршрут. Мы с Алькой провели там много времени, особенно летом того самого 1998 года, помогая расчищать исторические братские корпуса и кухню, их в ужасающем состоянии оставил лёгочный санаторий, размещенный в монастыре после войны и вынужденный по указу митрополита освободить территорию.
Жаль, что Тарковский умер так невовремя, ведь в освобождённых корпусах можно было снимать всё, что угодно, любую аномальную зону, и в том пещерном монастыре тоже происходили невероятные события, о которых я расскажу в моей будущей книге.
А ещё в августе мы с Алькой поехали в Крым.
Как рассказать о восторге при встрече с морем, ведь это лучшее, что может случиться с человеком – тут я полностью согласна с Максом Фраем!
До этой поездки я не была у моря двенадцать лет, а в моей жизни многое измеряется двенадцатилетними циклами, но с того самого момента наша жизнь разделилась на две параллельные реальности, и одна частичка моей души всегда находилась в Крыму. Может, она до сих пор там где-то бродит по берегу, слушая крики чаек, или летает над морем, как однажды сделала я, забравшись на параплан.
Теперь я живу у холодного моря, оно бесконечно прекрасно в любую погоду, но мне так не хватает крымской нежности бархатного сезона, головокружительных запахов можжевельника на горных склонах, праздничных бликов солнца в тёплой прозрачной воде и призывной лунной дорожки, по которой можно плыть, не чувствуя усталости, и все тревоги, болезни и печали сами собой проходят, растворяясь в солёной ласковой бездне.
Из-за болезней мы и оказались в Крыму. Тем летом моей Але исполнилось четырнадцать лет, она росла по двадцать сантиметров в год, и её мышцы не успевали окрепнуть, сердце тоже не справлялось, и лор в поликлинике прямо сказал мне, что многие проблемы с дыхательной системой лечатся у моря, и что надо нырять и промывать нос и горло морской водой – она творит чудеса!
И правда творит, кто бы спорил, и я легко убедила Алиного отца дать нам денег на поездку, но чего мне стоило взять благословение у владыки, и я не представляла, как приеду к нему и попрошусь на пляж через год после пострига накануне конца света!
Однако ребёнку действительно надо к морю, состоится тот Апокалипсис или нет. Но как быть у моря и не купаться, и если купаться, то как? Раздеваться мне нельзя, может в подряснике плавать?
Но владыка только посмеялся над моими вопросами, он спокойно благословил нас ехать в Крым, лечиться и плавать в купальниках, потому что если я пойду в море в рубахе или в подряснике, вот тогда весь пляж сбежится на меня смотреть, а так никто и внимания не обратит.
Наша Танечка-регент дала мне адрес и телефон своих друзей в маленьком крымском посёлке – так мы оказались в гостеприимном доме отца Александра и его супруги Наташи, подружились с ними на долгие годы, их друзья стали нашими друзьями, и с их помощью мы открывали для себя крымские красоты, недоступные обычным отдыхающим.
А сколько было выпито лёгкого целебного вина, сколько тазиков салата съедено на вечерних посиделках, я молчу про персики и арбузы, ну и конечно же, в Крыму с нами происходили удивительные события и судьбоносные встречи, место для которых в моей будущей книге!
В итоге за три недели мы обе укрепили здоровье, и Алька наконец-то смогла нормально дышать через нос, избавилась от ангин и прочих неприятностей. И нас даже не зацепил знаменитый дефолт, обрушивший курс валют, на наше счастье он случился в самом конце поездки, и за несколько дней до дефолта я успела купить билеты на обратную дорогу.
Но как же трудно после праздника жизни возвращаться к суровой действительности – отца Георгия снова перевели на другой приход в большое село с шолоховским названием, едва он только успел закончить строить колокольню у своей церкви и заложил фундамент нового храма в соседнем селе. Новый приход находился в сорока километрах от нашего города, ни дома для священника, ни храма там не было, служили в старом доме, переоборудованном из помещения Сбербанка, поэтому отец Георгий с матушкой решили вернуться в свою городскую квартиру. Их сын заканчивал школу и жил дома с бабушкой, и Нюшке тоже хотелось учиться в городе, так что семья снова воссоединилась под одной крышей.
А мы с батюшкой колесили по деревням, служили, причащали, соборовали и отпевали покойников, в то время наши отношения скорее напоминали фронтовую дружбу, когда от постоянной усталости уже не до церемоний, быть бы живу. Я помню бесконечные сельские дороги, степь, перелески, местами непролазная грязь, убогие дома, и какая-то беспросветная тяжесть на сердце в ожидании неизбежного.
Время шло, пролетел 1999 год, напряжение усиливалось, один за другим громыхали церковные скандалы: то в соседнем скиту настоятельница с родной сестрой убежали, полностью обчистив свою обитель, они вывезли не только все деньги, но даже банки с консервами и запас туалетной бумаги, оставив сестёр ни с чем, то в другом монастыре нашей епархии сёстры с топором набросились на игуменью, когда их духовник попросил его защитить, и тогда в монастырь был отправлен целый автобус со священниками, чтобы усмирить насельниц.
Ничего хорошего из этого не получилось, разъярённые сёстры кинулись в драку, завязалась рукопашная, и в довершение всё снимало зарубежное телевидение, а побитые отцы потом нервно пили чай с валерьянкой у нас за столом, прежде чем разъехаться по домам. Так что я знаю подробности от очевидцев.
Наступил долгожданный 2000 год, весь мир бурно праздновал миллениум, а мы молились до исступления, но так ничего и не случилось. Потом ещё торжественнее отмечали 2001 год, мол, именно с него начинается двадцать первый век, а моя шестнадцатилетняя дочь готовилась к выпускным экзаменам в школе.
Она продолжала проводить в монастыре всё свободное время, но ещё в девятом классе вдруг будто проснулась и начала с интересом учиться, сама поступила в лицей и весной просто
