были уже Тротт и Хэфтен. Младший фон Хэфтен был сразу же расстрелян вместе с полковником графом Клаусом фон Штауфенбергом и некоторыми другими во дворе здания верховного командования вермахта на Бендлерштрассе.
Мисси уже несколько раз ходила в тюрьму, чтобы узнать новости. Ужаснувшись тому, как сильно она была вовлечена во всё, Павел уговорил её немедленно поехать с ним и уйти в подполье.
Они решили не терять времени и поехали в Потсдам, чтобы забрать её вещи. Она оставила их в так называемой правительственной служебной резиденции Готфрида, где жила в последнее время. Уже на первой остановке наземного метро она вынуждена была выйти: от волнения ей стало дурно, и Павел держал её голову, пока её рвало, полный сочувствия.
«Мужайтесь, мужайтесь, молодая», – дружелюбно посоветовал солдат, который, видимо, подумал, что они молодожены и ей по естественной причине стало плохо.
После покушения всё стало уже настолько нереальным, что непосредственный ужас медленно спадал. Кроме того, было столько повседневных забот и хлопот, что едва ли оставалось время обращать внимание на угрожающие опасности.
Наконец оба покинули зачумлённый Берлин. С неописуемым облегчением я встретила их в Кёнигсварте. В первый раз я услышала обо всех подробностях заговора и его трагическом провале.
Тротт и Штауфенберг познакомились поздно. Их согласие во всех вопросах было подкреплено непосредственной глубокой дружбой. Чувство ответственности за Отечество, столь развитое у Штауфенберга, привело его к убеждению, что смерть Гитлера была единственным выходом. Этот человек представлял собой редкое сочетание интеллектуала и практика. Его выдающиеся личностные качества и сила убеждения сделали его соединительным звеном между различными группами и разнообразными мнениями внутри заговора. К сожалению, из-за этого он взял на себя слишком много обязанностей в решающий час.
Выяснилось, что к концу он был единственным, кто был в состоянии осуществить покушение. Как блестящий офицер и шеф штаба резерва, он имел в любое время самостоятельный доступ к Гитлеру. Так получилось – вынужденным образом, – что он стал одновременно и руководителем, и исполнителем задуманного.
Уже два раза он собирался убить Гитлера, и каждый раз что-нибудь мешало.
20 июля Мисси сидела в бюро, когда пришёл Готфрид Бисмарк и посоветовал ей и Лоремари Шёнбург, своей двоюродной сестре, как можно скорее возвращаться в их с Мелани дом, в Потсдам.
Вскоре после этого они услышали, что произошло покушение на жизнь Гитлера, при котором Гитлер был убит. Обе они заплясали от радости и выбежали на улицу. По дороге они ещё крикнули швейцару, что им необходимо кое-что сделать.
В Потсдаме они узнали, что полковник граф фон Штауфенберг во время военного совещания в главной ставке Гитлера в Восточной Пруссии подложил к ногам Гитлера бомбу в портфеле. (Стрелять он не мог, так как левую руку и два пальца на правой руке потерял на войне в Африке.) Выйдя под удобным предлогом на улицу, он подождал, пока не услышал взрыв, и, взволнованный удачным исходом, не медля более ни минуты, тут же отбыл в Берлин. Его присутствие в Берлине в качестве движущей силы заговора было необходимо. Прибыв в здание верховного командования вермахта на Бендлерштрассе, он встретил там Готфрида, Тротта и многих других, которые ждали его. В шесть часов вечера должны были передать сообщение по радио о создании нового правительства: Гёрделер, бывший бургомистр Лейпцига, экономист с социалистическим уклоном, должен был стать канцлером; посол фон Хассель – министром иностранных дел, Тротт – государственным секретарем…
По непонятному упущению заговорщики не нарушили связь с главной Ставкой Гитлера, и им не удалось занять радиостанцию в Берлине.
Между тем в Берлин на танках прибыла вся офицерская школа из Крампница. Там они стояли в нерешительности против частей СС. Ещё не прозвучал ни один выстрел. Ход событий, однако, начал оборачиваться против заговорщиков, хотя Готфрид всё ещё не терял надежды, что удастся вырвать власть у наци.
Наш друг, генерал фон Хазе, также участник заговора, командующий войсками берлинского гарнизона, возложил всё своё доброе доверие на послушание своего подчиненного майора Ремера, командира гвардейского батальона, не проверив перед этим основательно его политических убеждений; ни на минуту никто бы не мог подумать, что Ремер поспешит к Геббельсу, чтобы тот подтвердил приказ фон Хазе оцепить здание правительства. И как раз это-то он и сделал!
В ответ на это Геббельс позвонил в присутствии Ремера Гитлеру и немедленно переложил военное командование в Берлине с генерала фон Хазе на майора Ремера.
Сам Геббельс оставался ещё некоторое время в неведении об исходе событий.
Позднее стало известно, что, перед тем как покинуть свой кабинет, он засунул в карман две таблетки цианистого калия.
Затем последовало официальное сообщение, что Гитлер всё же остался жив и теперь рассчитается с заговорщиками.
Что это означало, знал каждый.
На Бендлерштрассе предал своих друзей и союзников бывший оппортунист генерал Фромм, командир резерва. Он выступил против заговорщиков: граф Штауфенберг был сначала ранен, когда он бежал из своего бюро, а затем расстрелян вместе со своим адъютантом фон Хэфтеном, младшим братом шефа Мисси, а также генералом Ольбрихтом и полковником Мэрцем фон Квирнхеймом. Генерал Бек покончил с собой. Он был шефом штаба армии и в 1938 году после судетского кризиса ушёл с поста, так как был убеждён уже тогда в захватнических намерениях Гитлера.
В эту ночь Гитлер выступал по радио. Кто слушал его, был словно парализован. На рассвете танки из Крампница возвратились домой, ни разу не выстрелив.
Во Франции и в Вене передача власти в руки вермахта произошла по плану. Генерал фон Штюльпнагель, командующий немецкими войсками в Париже, был готов выступить против Гитлера. Фельдмаршал фон Клюге, верховный главнокомандующий всех немецких войск на Западе, намеревался сделать то же самое, если бы всё шло, как было запланировано. Это осторожное соображение фельдмаршала не было трусостью, скорее, – ответственностью перед своими подчинёнными. Тот факт, что даже колебание означало для Гитлера предательство, он не учёл. Когда его хотели арестовать, фон Клюге покончил с собой.
Генерал Роммель, «лиса пустынь», который последним примкнул к заговорщикам, умер в день своего ареста при странных обстоятельствах [18]. Тем не менее ему были устроены торжественные похороны. Он был слишком любим народом, чтобы его можно было просто убрать.
Как в греческой трагедии, каждый доиграл свою роль до смертельного конца.
Чтобы отвлечь нацию от этого большого кризиса, была объявлена тотальная, неограниченная война. Нацисты надеялись задушить всякое движение в подполье тем, что всё население будет занято с наивысшим напряжением сил.
Готфрид Бисмарк был арестован в два часа ночи в своём поместье недалеко от
