втоптала в паркет —
за то, что не золотые [860], и еще про солдата-большевика в Революцию, который мне помог на кровокипящей ненавистью к буржуям станции «Усмань» и которому я подарила кольцо с двуглавым орлом (он, любовно: — А-а-рёл… По крайней мере память будет) [861]… и еще:
О сто моих колец! Мне тянет жилы —
Раскаиваюсь в первый раз —
Что столько их я вкривь и вкось дарила. —
Тебя не дождалась… [862]
Дать весь серебряно-колечный, серебро-кольцовый аккомпанемент или лейтмотив — моей жизни…
И еще возглас председателя моего домового комитета, бывшего княжеского повара, Курочкина: — Не иначе как платиновые. Не станет барыня — а у них на Ордынке дом собственный [863] — «серебряные носить, как простая баба деревенская…»
И возглас простой бабы деревенской на Смоленском рынке, на мою черную от невытравимой грязи, серебряную руку:
— Ишь, серебряные кольца нацепила, — видно, золотых-то — нет!
Вера, я всю жизнь прожила в серебре и в серебре умру. И какой чудесный, ко всему этому серебру, заключительный аккорд («Пускай продаст»…).
_____
Вечер прошел очень хорошо [864]. Зал был маленький, но полный, и дружески-полный: пришли не на сенсацию (как тогда, после смерти Белого) [865], а на меня — мои вечные «Getreue» [866]. Многих я знаю уже по вечерам, напр<имер> странную женскую пару: русскую мулатку и ее белокурую подругу. И старики какие-то, которые всегда приходят и всегда спят: русские старики, входные, — не по долгу совести клиента Гавронского, пришедшего потому что заплатил. И старушка из Русск<ого> Дома в Свя<той> Женевьеве, — поверх кофты — юбка, а поверх юбки — еще кофта — и так до* бесконечности… И всякие даровые, приходящие явно — пешком… О, как я бы хотела читать ДАРОМ и всем подарить по серебряному кольцу. Но я, Вера, теми «кольцами» — «пускай продаст» меньше уязвлена, чем удовлетворена: формула буржуазного (боюсь еврейски-буржуазного) хамства.
Читала я, Вера, Мать и Музыка — свою мать и свою музыку (и ее музыку!) и — пустячок, к<отор>ый очень понравился, п<отому> ч<то> веселый (серьезно-веселый, не-совсем-ве*село-веселый) — «Сказка матери» малолетним Асе и мне. Надеюсь, что из-за успеха (явного) возьмут в Посл<едние> Новости [867].
Чистый доход, Вера, (Вас — включая) 500 фр<анков>, уже уплатив за залу. 290 уже вчера заплатила за Мурину школу: Октябрь и Ноябрь — и учебники (89 фр<анков> 50! за девятилетнего мальчика, и всё это он учит наизусть: идиотизм!) — и обязательную страховку. Словом, гора с плеч до 1-го декабря. И уже заказала уголь — на 50 фр<анков> и сейчас Аля поехала в H*tel de Ville [868] — по горячему следу уже убегающих денег! — за ведрами и совками и щитками — и черт (именно он, черный!) еще знающий за чем: ВСЕМ ПЕЧНЫМ. Печи, слава Богу, есть.
Холод у нас лютый, все спим — под всем. А серебряные кольцы я все-таки не продам (кстати, за них бы мне дали франков десять — не шутка, конечно: пара — да и то… А танцор Икар [869] обещал мне медное кольцо — с чертом!).
Вера, сколько во мне неизрасходованного негодования и как жалею, что оно со мной уйдет в гроб.
Но и любви тоже: благодарности — восхищения — коленопреклонения — но с занесенной — головой!
А я сейчас пишу чорта [870], мое с ним детство, — и им греюсь, т. е. по-настоящему не — замечаю, что два часа писала при открытом окне, — только пальцы замечают — и кончик носа…
Вера, спасибо за всё! Да, Аля, к<отор>ая сидела в кассе, рассказывала про господина (седого), давшего 50 фр<анков>. Наверное — Ваш.
Кончаю, п<отому> ч<то> сейчас придут угольщики и надо разыскать замок для сарая и, самое трудное, к нему — ключ.
Обнимаю Вас.
МЦ.
<Приписка на полях:>
Вера, Вы меня за моего Чорта — не проклянете? Он — чу-у-удный (вою — как он, п<отому> ч<то> он, у меня — пес).
Впервые — НП. С. 474–478. СС-7. С. 275–276. Печ. по СС-7.
Vanves (Seine)
33, Rue J<ean->B<aptiste> Potin
3-го ноября 1934 г.
Дорогая Вера,
Только что потеряла на улице письмо к Вам — только что написанное [871]: большое, о вечере, — на такой же бумаге, с маркой и обратным адресом. Немец — до-гитлеровский — бы опустил (гитлеровский бы выкинул из-за иностранной фамилии) — но так как здесь французы и русские…
Словом, если не получите — а, если получите, то одновременно с этим — известите; напишу за*ново. Выронила из рук.
Пока же, вкратце: вечер сошел благополучно, заработала — по выплате зала — 500 фр<анков> (Ваши включая) — был седой господин, к<отор>ый дал 50 фр<анков>, наверное — Ваш. Уже заплатила за 2 месяца Муриного учения, страховку и учебники — 300 фр<анков> и заказала уголь. — Вот. —
Но самое интересное — в том письме. (Помните Gustav Freytag [872]. «Die verlorene Handschrit't»? [873])
Непременно известите.
Обнимаю Вас.
МЦ.
<Приписка на полях:>
Письмо потеряно в 11 ч<асов> дня, на полном свету, на широкой, вроде Поварской, улице — и вдобавок конверт — лиловый. Значит, если не дойдет — французы — жулики: такая новая красивая красная марка в десять су! А русский не опустит, п<отому> ч<то> пять лет проносит его в кармане.
Впервые — НП. С. 478–479. СС-7. С. 277. Печ. по СС-7.
Vanves (Seine)
33, Rue Jean Baptiste Potin
7-го Октября <ноября> 1934 г. [874]
