меня накрыло:
«Твою мать! Я же только что признался по телику!»
Я двадцать пять лет скрывал правду, вел двойную жизнь… И за какие-то секунды положил этому конец. Вот и все. Конец. Больше не нужно было притворяться, скрываться, отмазываться. Теперь я мог быть собой.
Я сознался. И это было здорово. Как я сказал во время интервью MTV: «Это приятное ощущение. Всем рекомендую».
Столько лет я представлял, что признание приведет к потоку отвращения, концу карьеры и убьет Judas Priest. Но… случилось ровно наоборот. Мне стали приходить письма со всего мира; пришлось даже открыть офис в Финиксе, чтобы справиться с таким количеством писем.
Мне писали и благодарили за то, что я признался, тем самым дав надежду и вдохновение. «Я столько лет скрывал, и ты придал мне сил», – говорили они. Я вдруг осознал, как много геев живут с этой травмой.
Здорово было осознавать, что… больше не нужно прятаться. Одним махом уничтожил все эти косвенные намеки и тех, кто говорил за спиной. Время от времени, приходя в клубы, я слышал: «О, смотри, опять этот пидор!» Ну, теперь я мог ответить: «Этот пидор к вашим услугам!»
Крошечное меньшинство религиозных фанатиков написали мне письма, сказав, что больше никогда не будут слушать мою музыку и я сгорю в аду. Уж как-нибудь без них проживу.
Разумеется, последовала другая, вполне обычная реакция от некоторых фанатов и друзей, которые хорошо меня знали: «Да мы СТО ЛЕТ об этом знаем, чертов идиот!»
Мне позвонила Сью. Поздравила и сказала, что семья рада за меня. Это значило для меня не меньше, чем письма. Мама и папа, сестра и брат – они знали, но теперь узнали официально. Наконец-то!
Я. Признался. Годы тревоги и беспокойства были в прошлом. Точно так же было, когда я прекратил пить и употреблять: ложь и притворство исчезли. Я разорвал путы, которыми сам себя связал, и больше меня ничто не могло ранить. Я был геем и рассказал об этом всему миру. Дело сделано.
После того как я признался, решил дать большое интервью и хотел дать его только одному изданию – «Адвокату», первой гей-газете, которую с таким нетерпением взял в руки в Сан-Франциско более двадцати лет назад. «Если бы я решился признаться пять лет назад, было бы реально сложно, – сказал я, – но сейчас я испытываю те же эмоции, что и мои друзья, когда тоже признались: это ясность разума и умиротворение».
И это правда. Я никогда еще не чувствовал себя сильнее или счастливее. Это чувство и ощущение я испытываю по сей день.
Признание в том, что я гей, было лучшим поступком… Но это не значило, что 2wo добьется успеха. Альбом Voyeurs с треском провалился. Любители техно не врубились, и это был слишком большой уход от Priest и фанатов металла. С точки зрения карьеры я и сам понял, что свернул не туда.
Мы играли по клубам и на американских фестивалях перед электронщиками и любителями танцевальной музыки, и реакция была неоднозначной. Я чувствовал себя не в своей стихии. И в любом случае к этому времени отчаянно хотел вернуться к тому, что знал и любил.
Я хотел снова рубить металл.
2wo поехали в Европу. Это была катастрофа. Мы там практически ничего не продали, но, что хуже, проходил чемпионат мира.
На концерт в театре в Швейцарии мы продали двенадцать билетов, а на разогреве у нас был… телевизор, по которому показывали чемпионат мира. Пришлось посмеяться. Хотя хотелось плакать.
Мы вернулись в США, поджав хвосты, но собирались вернуться в Европу сразу же после участия в полноценном металлическом фестивале. Сидели в отеле Нью-Йорка перед рейсом, и я испытывал большую тревогу.
Я понял, что, если поеду на европейский металлический фестиваль с 2wo в шубе и с крашеными ногтями и буду играть вычурную странную танцевальную музыку… В глазах фэнов больше не буду богом металла Робом Хэлфордом. Я бы уничтожил свою карьеру на корню.
И неожиданно для себя решил: не поеду.
Джон Бакстер, Джон Лоури… Вся наша гастрольная тусовка собралась вокруг меня в отеле, отчаянно пытаясь убедить передумать: «Роб, мы кучу денег потратили! Оборудование уже в пути! Надо ехать в аэропорт!» Мне было плевать. Если я чего-то решил, меня бесполезно уговаривать.
Я. Никуда. Не. Еду!
Они продолжали мне докучать. Я вышел из себя. Рядом на столе лежал пульт, я взял его и швырнул в стену со всей силы. Он впечатался в штукатурку и повис на высоте трех метров над полом.
Так вам, блядь, понятнее?
На самолет мы не сели. Распаковали вещи и поехали домой. На этом 2wo закончился.
Уйдя из 2wo, я поставил перед собой две цели. Вернуться к металлу, но больше всего на свете мне нужно было вернуться в Judas Priest.
Я по-прежнему не мог заставить себя связаться с Priest напрямую. Никак не мог взять трубку и набрать Гленну, Кену или Яну: мы отстранились друг от друга. Я не знал, что сказать и как сказать. Тем более у них уже был вокалист!
Поэтому я решил поговорить с ними на языке, который все мы понимали лучше всего: язык музыки. Хеви-метал.
Я знал, что парни из Priest следят за моей сольной карьерой. А если так, то они увидели мой переход с Fight к трэшу и спид-металу. Одному богу известно, что они подумали о группе 2wo! Я попытался представить выражение лица Кена во время просмотра клипа «I Am a Pig», и у меня, честно говоря, не получилось.
Следующий мой альбом должен был реабилитировать меня в глазах фанатов как бога металла и стать посланием для Priest!
Вот я. Вот что я делаю. И МЫ этим раньше занимались. Так может, попробуем снова?
Я возвращался в металл, где ощущал себя лучше всего и мог быть настоящим, и хотелось, чтобы об этом знал весь мир. Я загорелся идеей сочинить настоящую металлическую пластинку с любимой музыкой и хотел назвать новую группу Halford.
Джон Бакстер помог мне провести прослушивание и сколотить группу из музыкантов лос-анджелесской сцены. Я нанял двух гитаристов – прямо как в Judas Priest! – Майка Класяка и Патрика Лачмана, и втроем мы принялись сочинять песни.
Четвертым участником стал продюсер альбома. Рой Зи уже работал – и сыграл на гитаре – над сольными альбомами Брюса Дикинсона в девяностых. Брюс ушел из Iron Maiden в 1993-м, но теперь собирался воссоединиться с мегагруппой, благодаря которой прославился.
И должен признать, меня это воодушевило: если он может, чем я хуже?
Когда мы приступили к работе в студии Sound City в Лос-Анджелесе, я объяснил Рою Зи, чего хочу от альбома. На этой пластинке все должно получиться в лучших традициях Judas Priest, там
