Гитлер сразу же задался целью сделать все возможное для того, чтобы в автоспорте все рекорды принадлежали исключительно немецким машинам и гонщикам-арийцам, и распорядился о мощных инвестициях в Mercedes и Auto Union, чтобы те в острой конкуренции между собой этой цели достигли как можно быстрее. Первопроходцем на этой стезе стал Ганс Штук, уже в 1934 переписавший на АФУСе ряд мировых рекордов на Auto Union. За ним последовала не менее впечатляющая серия собственных рекордов Руди Караччолы во славу марки Mercedes. А затем в команде Auto Union произошло омоложение, сменился лидер, и вскоре разгоревшаяся на глазах у всех борьба между Руди и Берндом Роземайером выплеснулась за пределы гонок серии Гран-при на арену битв за рекорды скорости. [600]
Длинные, гладкие и прямые, как стрела, новые автобаны стали для гонщиков идеальной площадкой для покушений на мировые рекорды (при перекрытом движении, естественно). Первое громкое пари заключили между собой в 1936 году лично Гитлер и Фриц Тодт, генеральный инспектор автодорог Германии, на предмет того, реально ли теперь доехать из Берлина до Мюнхена всего за три часа. Тодту было виднее, как обстоят дела в подведомственной ему отрасли, и он это пари у своего фюрера выиграл с запасом, поскольку Штук преодолел 420 км автобана Берлин – Мюнхен за два часа и семнадцать минут. О том, что все это считалось делом государственной важности, свидетельствует хотя бы тот факт, что Штука в том заезде сопровождал и контролировал с воздуха лично рейхсминистр авиации Герман Геринг на «Юнкерсе» Ju 52. [601]
В следующем году, незадолго до отплытия за океан на Кубок Вандербильта, Бернд Роземайер отобрал у Руди несколько рекордов, включая престижнейший – в скорости прохождения с хода километровой дистанции по автобану. Однако поднять планку рекорда в этой дисциплине Бернду тогда удалось лишь до 389 км/ч вместо вожделенных и знаковых 400 км/ч, а ведь он публично поклялся стать первым человеком, который преодолеет этот запредельный рубеж скорости на обычном шоссе. [602]
Помпа, с которой были обставлены все эти попытки, и международная шумиха вокруг них – как раз и сподвигли Адольфа Хюнлайна на яркий постановочный бурлеск под лично им придуманной вывеской «Неделя рекордов Рейха». Мероприятие это планировалось сделать ежегодным, ведь где как не на Reich Rekordwoche нацистские власти могли предъявить миру неоспоримые доказательства превосходства Третьего Рейха в дорожном строительстве и автомобилестроении – быстрейшие в мире автобаны и гоночные машины – и сделать это ярко и красочно. И публики там, надо сказать, действительно собралось немерено, включая журналистов со всего мира и всю доморощенную партийную верхушку. [603]
Первым на автобан выехал Руди с намерением разом побить два рекорда скорости с разгона – на дистанциях в один километр и в одну милю. Погода для октября стояла необычайно морозная, все дорожное покрытие заиндевело и ослепительно отблескивало белым. Кинооператоры и фотографы ловили в кадр и фиксировали каждое мгновение его старта. Восьмиметровой ширины автобан Франкфурт – Хайдельберг имел на всем протяжении по две полосы движения в каждую сторону. Вдоль противоположной обочины выстроились патрульные машины NSKK, экипажи которых бдительно следили, чтобы никто из зрителей ненароком не выскочил на проезжую часть.
Руди, разгоняясь по бетонной ленте, вдруг почувствовал всем телом, что его Mercedes приподнимает передок, будто хочет встать на дыбы. На 395 км/ч до Руди дошло, что напор встречного воздушного потока создал-таки избыточное давление под отполированным до блеска обтекаемым фюзеляжем и вот-вот оторвет передние колеса от бетона. Дороги перед собой ему за длинным кожухом капота «Мерседеса» было не видно вовсе, но передние колеса однозначно потеряли нормальное сцепление с дорогой и руля не слушались.
Машину все больше уводило в сторону с прямой траектории. Лишь ценой предельной мобилизации всех своих способностей и нервной выдержки Руди каким-то чудом удалось сбросить скорость, поймать сцепление с покрытием и выровнять машину вдоль прямой. Иначе еще мгновение – и Руди смело бы с автобана, а дальше, вероятно, последовала бы серия убийственных кульбитов и пируэтов.
Попытка сорвалась, Руди вернулся в расположение команды Mercedes у ангара для дирижаблей и доложил Уленхауту о возникшей проблеме. Механики попытались было ее решить более или менее оперативно, но тщетно, и надежды на какие-либо рекорды в рамках этой «Недели» растаяли как дым. [604]
Следом настал черед Бернда Роземайера попытать удачи на 16-цилиндровом P-Wagen не менее совершенных с точки зрения аэродинамики форм, чем у «Мерседеса» заклятого соперника. Едва придя в команду Auto Union, Бернд сразу же принялся одолевать начальство призывами к погоне за мировыми рекордами скорости. Ни титул действующего обладателя сразу нескольких таких рекордов, ни идеальный брак с Элли, ни предстоящее отцовство ничуть не притупили его жажды скорости. А сыпавшиеся на Бернда артиллерийским градом весь сезон 1937 года поражения и ехидные шпильки от Руди лишь распалили в нем страстное желание отыграться на ниве рекордов. [605]
Разогнавшись, Бернд летел вдоль по автобану, едва уловимо подруливая, – миллиметровый перебор с отклонением руля от нейтрали на таких скоростях приводит к катастрофе. Каждый дорожный шов отдавался мощной встряской и заставлял машину вибрировать подобно камертону. Чуть ли не каждые пару километров трасса ныряла под мост, и на въезде под свод Бернд всякий раз ощущал мощный удар сжатым воздухом в грудь. А долей секунды позже на вылете из-под моста ему приходилось выправлять увиливающую в сторону машину. Удерживаться близ осевой линии разметки на таких скоростях – все равно что «идти по канату над Ниагарским водопадом» по меткому сравнению одного автора. В какой-то момент ритм сердцебиения у Бернда зашкалил настолько, что перед глазами все поплыло – и он едва не потерял сознание. К финишу заезда рекордист пришел с онемевшими членами и полностью измотанным.
За следующие три дня Бернд побил три абсолютных мировых рекорда и более десяти мировых рекордов для своего класса машин, включая даже стайерские вплоть до рекорда на дистанции в десять миль. И, самое главное, он наконец реализовал свою грандиозную амбицию и разогнался быстрее 400 км/ч на километре. Воистину триумфальным вышло это его выступление.
В среду по завершении последнего заезда Бернд сразу же позвонил в Берлин жене, которая была уже на девятом месяце беременности, чтобы порадовать ее «подарками», как он сам окрестил поставленные им рекорды. А тремя неделями позже Элли ответила подарком, преподнеся мужу первенца – Бернда Роземайера-младшего. [606]
Об оглушительном успехе «Недели рекордов Рейха» 1937 года тут же раструбила по всему миру геббельсовская пропаганда. «Мы еще раз доказали, – заявлялось в одной передовице, – до какой
