тюрем «друзей», томящихся там и терпящих несправедливые гонения, а взамен посадить в тюрьмы их, нижеподписавшихся, дабы они могли разделить участь своих братьев и, пожертвовав собой, освободить тех, кого «жестоко преследуют и избивают». Они уточняли, за что их единомышленников бросили в тюрьму: «за высказывание правды… за неуплату десятин и за совместные митинги с целью общения с Богом, за отказ от клятв, за ношение шляп, за посещение друзей, что навлекло на них обвинение в бродяжничестве, и за прочие подобные вещи». Под петицией стояло 164 подписи. 164 человека предлагали добровольно заключить себя в казематы, дабы освободить ближних.
И трактаты Уинстэнли в эти годы снова вызывают интерес. Некто Уильям Лондон в каталоге книг, «самых годных для прочтения», перечисляет «Тайну Бога», «Наступление дня божьего», «Рай для святых», «Новый закон справедливости». А каталог этот отнюдь не являлся исчерпывающим — в него вошли только наиболее читаемые произведения.
Под давлением такого действительно массового демократического движения офицерам ничего другого не оставалось делать, как пригласить к власти разогнанное Кромвелем «охвостье» Долгого парламента. Исполнить другое, единственно справедливое и радикальное требование левых сил — созвать «свободный парламент» на основе демократического избирательного права они не могли: это значило для них навсегда лишиться власти и передать кормило правления своим классовым врагам.
И вот седьмого мая 1659 года сорок два члена палаты общин Долгого парламента, предводительствуемые спикером Джоном Ленталлом, торжественно проследовали в Вестминстер и заняли свои места. Началось бурное время Второй английской республики — время высоких взлетов надежд и тяжких разочарований, время смут, переворотов, мятежей и борьбы. Снова повеяло ветром. Казалось, революционные республиканские традиции 1649 года возрождаются.
И вновь в парламент сыплются петиции с требованием радикальных реформ: установления краткосрочных часто переизбираемых парламентов, радикального пересмотра законодательства, судебной процедуры, порядка назначения местных органов власти. Авторы этих посланий настаивают на гарантии полной свободы совести, свободы печати и слова, на отмене церковной десятины и других обременительных налогов, в частности акциза. Они решительно возражают против огораживаний и пережитков феодального права в деревне. Они предлагают различные способы дать пропитание беднякам, обеспечить их работой, запретить арест за долги и ревизовать огромные состояния, нажитые различными лицами за годы революции.
Некоторые проекты говорят о том, что идеи, высказанные Уинстэнли, продолжают волновать умы. Из Бекингемшира, известного центра демократического левеллерского движения, откуда в декабре 1648 года засиял свет новых идей, пришла «Почтительная репрезентация и петиция». Она содержала предложения демократических реформ и заканчивалась требованием «уничтожить все виды тирании в делах религии и собственности, а также устранить великое бремя десятины и копигольда», то есть феодального крестьянского держания.
Из местечка Инфилд Чейз, к северу от Лондона, где в 1650 году краткое время существовала колония диггеров и где не раз возникали мятежи против огораживаний, вышел памфлет некоего Уильяма Ковелла. Он предлагал вернуться «к добрым древним законам и обычаям, что существовали до нормандского ига»; образовать публичный фонд из земель и состояний роялистов, придворных, университетов. Но главное — он почти дословно повторял требование Уинстэнли навечно передать в пользование беднякам все общинные и пустующие земли.
Что же касается прав лордов, то «патенты и пожалованья королей лордам маноров необходимо тщательно расследовать, ибо они являются узурпацией прав народа: лорды пустошей известны своей жестокостью по отношению к бедным, в некоторых местах они не разрешают беднякам собрать даже вязанку хвороста». О, как должно бы отозваться это сетование в душе Уинстэнли, слишком хорошо помнившего преследования лорда Плэтта!
Ковелл предлагал создать на пустующих землях кооперативные общины на основе добровольного совместного труда бедняков. Потребление в этих коммунах коллективное. Все произведенное в общине хранится на складах. Каждый может бесплатно получить в них все, что ему необходимо; излишки продаются или обмениваются за пределами общины. Внутри ее купля-продажа отсутствует, деньги и другие ценности уничтожены; если же возникает необходимость обмена товарами внутри одной общины или между разными общинами, «пусть кусочек дерна величиною примерно с орех дается в качестве символа и для обмена товаров».
И хотя Ковелл наивно полагал, что такие общины могут быть созданы в Англии с соизволения и при помощи неких богатых филантропов, которые добровольно соберут средства от щедрот своих на такую организацию, все же многое в его памфлете говорит о том, что он сознательно или неосознанно продолжал традиции диггеров. Такие кооперативные общины — лишь начало, писал он. Пройдет время, люди убедятся в их целесообразности и «придут в эти общества со своими землями и имуществом, и постепенно вся земля станет раем».
Организацию кооперативных товариществ, внутри которых собственность обобществлена, труд и потребление носят коллективный характер, а купля-продажа отсутствует, предлагало сочинение другого сектанта — Питера Корнелиуса. Идеи, высказанные Уинстэнли, продолжали жить в народе и так или иначе проявлять себя.
В 1659 году квакеры Эдвард Бэрроу, Эдвард Бил-линдж, Джордж Бишоп, Джордж Фокс и другие ведут серьезные переговоры о сотрудничестве с лидерами «охвостья» и армейскими офицерами. Похоже, что они собираются оказывать решительное влияние на государственную политику. Они пытаются, иногда успешно, вернуться на офицерские посты в армию и флот, в милицию; они становятся мировыми судьями и магистратами.
Их речи, их требования снова заставляют вспомнить учение Уинстэнли. Бэрроу обрушивается на «всякое земное господство, и тиранию, и угнетение… посредством которых люди возвеличиваются и становятся господами один над другим, попирая ногами и презирая бедняков». Хотя в этой нации, пишет он, произошли в недавние времена различные перевороты, одни правители были низвергнуты и другие заняли их место, «все же, увы, как это повлияло на сегодняшний день? Какие это принесло права и истинные свободы подданным?.. Какие виды угнетения оказались снятыми с народа? Что нового установлено в правительстве? Увы, ни одно из этих дел не завершено, и мы не видим, чтобы хоть одно из выдвинутых на обсуждение справедливых дел было должным образом выполнено какой бы то ни было из появлявшихся у власти партий».
Фокс в программу реформ, предложенную парламенту, включает требование передачи монастырских и церковных земель, а также всех штрафов, причитающихся лордам, в руки бедняков. Ему, как и Уинстэнли, система угнетения представлялась гигантским разветвленным деревом, и, как Уинстэнли, он предлагал обрубить все ветви и корни этого дерева. А на вопрос «как же будут жить бедные, если мы не будем носить произведенные ими кружева, и золото, и
