приберегал ресурсы своей машины? В любом случае, когда Рене проезжал теперь перед главными трибунами, «серебряная стрела» к тому времени уже скрылась за поворотом и пошла на подъем по Avenue Léon Say. Если он и дальше будет терять по секунде на каждом круге относительно соперника, гонку можно считать проигранной, поскольку ему и дозаправка Mercedes отыграться не поможет. Если же он будет проигрывать Руди по две секунды на круге, тот и вовсе его обойдет на круг ближе к финишу.
Рене делал все, что в его силах, чтобы сократить отставание, но к концу двадцатого круга отыграл лишь секунду, и Руди продолжал уверенно лидировать, проходя круги в среднем за 1:49. Третьим шел Комотти, четвертым – Трентиньян на Bugatti, пятым – Раф на Maserati (все трое – с круговым отставанием). Ив Матра на Bugatti шел уже в двух кругах позади лидеров, а Негро из гонки выбыл, убедившись в том, что его Maserati к ней не готова. Как и прогнозировалось, Гран-при По превратилось, по сути, в дуэль между Mercedes W154 и Delahaye 145, выигравшей «Миллион франков», и немецкая машина смотрелась пока что явно сильнее французской.
На следующих пяти кругах Руди продолжил наращивать отрыв в среднем на секунду, то есть, происходило ровно то, чего более всего опасался Рене. При этом немец внешне спокойно поддерживал заданный темп, в то время как Рене боролся за каждый метр и долю секунды на пределе возможностей, дабы не усугубить отставание. «Серебряная стрела» теперь в основном оставалась вне поля его зрения, и Рене понятия не имел о том, на сколько секунд он отстает от Руди, пока не проезжал мимо пит-лейна с выставленным для него сигнальным щитом с цифрами, которые с каждым кругом росли, терзая ему душу. На очередном проезде по главной прямой он физически отставал от соперника уже́ на целых 350 метров – к вящей радости немецкой команды.
На тридцатом из ста кругов трехчасовой гонки Руди нарастил отрыв от Delahaye еще на секунду. Превосходство его было внушительным, но все еще отыгрываемым, поскольку без заезда на дозаправку ближе к середине дистанции немцу было не обойтись. Но чтобы сохранить шансы использовать это преимущество, Рене нужно было еще и самому как-нибудь обойтись без поломок – течи масла или бензина, отказа мотора или тормозов и т. п., – не говоря уже об аварии, вероятность которой существует всегда.
Трасса эта требовала адского напряжения нервных и физических сил из-за постоянных переключений передач, ускорений и торможений, перекладок руля. Машины работали на износ, а водители и подавно. Малейшая невнимательность могла в долю секунды обернуться катастрофой. Так что обоих гонщиков впереди ждала еще долгая-предолгая схватка, и объявлять любого из них победителем до пересечения финишного створа было преждевременно.
В ложе прессы напротив главных трибун Карл Курдорфер, пресс-атташе команды Mercedes, телефонировал в Штутгарт о последних событиях. Кратко изложив причины невыхода на старт Ланга и детально описав ход гонки, он заключил: «Караччола и Дрейфус лидируют с колоссальным отрывом. Они вне досягаемости. Но об исходе гонки пока что ничего определенного сказать нельзя». [742]
Люси в Каннах в те же минуты услышала практически те же слова по радио в прямой трансляции и, вероятно, только хмыкнула по поводу замечания комментатора о «неопределенности исхода». Ее веру в пророчество прорицательницы так просто не подорвешь! А вера Люси – страшная и несокрушима сила!
По всей Европе и далеко за ее пределами любители автоспорта, кто по домам, кто в барах, прильнув к радиоприемникам, лишь гадали, каков будет следующий поворот в этой захватывающей борьбе. Был среди них и помешанный на автомобилях четырнадцатилетний еврейский мальчик Джон Вайц [743], которого родители отправили от греха подальше из Берлина на учебу в казавшийся им таким безопасным Лондон. Понятно, что и он там был лишь одним из массы всею душою желавших победы гонщику с такой говорящей о корнях фамилией как «Дрейфус». [744]
Чуть ли не с самого начала его карьеры в гонках Гран-при к Рене приклеилось в болельщицкой и журналистской среде прозвище «ученый», вполне соответствовавшее его манере вождения и стилю прохождения трасс – расчетливому и выверенному, кропотливо-терпеливому, но при этом изощренному по части тактических задумок. Славился Рене еще и тем, что берег своих железных лошадок и реже других заезживал машины до смерти, а после того, как чудом выжил в Комменже в 1932 году, – еще и умением ловко избегать аварийных ситуаций на трассе. [745]
Поэтому-то на тридцать первом круге Рене немало всех удивил тем, что вдруг ринулся, сломя голову, в отчаянную погоню за Руди. Но у него не было иного выбора. Еще круг-другой с секундным отставанием – и гонку можно считать проигранной. Вот он и принялся подстегивать сам себя, перебарывая собственную осмотрительность и чуть ли не криком понукая себя к одному горячечному движению за другим:
Живо в гору к Pont Oscar – и резко влево под мост!
Быстрее!
Тормози перед лицеем Louis-Barthou – и руль вправо до упора!
Быстрее!
Газ в пол на объездной вокруг парка Beaumont!
Быстрее!
Молнией влево-вправо через шикану за статуей маршала Фоша!
Быстрее!
С заносом влево вниз на спуск по Avenue du Général Poeymirau!
Быстрее!
Резче входи в Virage du Buisson! Шпильку впритык!
Быстрее!
Ныряй на серпантин – и живо вниз к Avenue du Bois Louis!
Быстрее!
Вперед по финишной прямой! Повышай передачу!
Быстрее!
В безрассудном слаломном стиле, заворожившем публику и журналистов, Рене одной кавалерийской атакой отыграл чуть ли не половину одиннадцатисекундного отставания от Руди, едва не побив установленный тем чуть раньше рекорд круга в гонке. Мчась мимо трибун, Рене бросил молниеносный взгляд вперед и вверх – на пологий склон над привокзальным разворотом, где на травке под пальмами расположились Шушу и Бэби с хронометрами в руках. Супруга его была явно ошеломлена, а Бэби, на предыдущих кругах сиявшая лучезарной улыбкой из-под широкополой панамы, имела теперь вид не на шутку встревоженной.
На следующих девяти кругах Руди делал все возможное, чтобы повторно уйти в отрыв от Рене, но тот упорно продолжал маячить у него в зеркалах заднего вида. При каждом проезде Руди мимо боксов Нойбауэр был тут как тут – и яростно сигналил ему с бровки красно-черным флагом: «Быстрее!»
Дистанция между двумя машинами изменялась пилообразно: на коротких прямых Руди наращивал отрыв; в крутых поворотах Рене потерянные секунды выцарапывал обратно. Издали могло показаться, что Mercedes и Delahaye идут в сцепке на невидимой пружине, растягивающейся на прямых и
