сжимающейся в поворотах.
К сороковому кругу Рене за счет виртуозного вождения сократил отставание от «серебряной стрелы» до трех секунд. Ближайший их «преследователь» – Комотти – к тому времени отстал от лидеров на два круга, а замыкающий – Ланца на Maserati – на целых тринадцать.
При уходе Руди на сорок второй круг уже чуть ли не вся команда Mercedes прыгала у трассы, призывая его прибавить, а Нойбауэр с побагровевшим лицом размахивал флагом «быстрее!» с такой яростью, что едва его не сломал. Так ведь Руди и без него знал, что на одну только дозаправку его W154 уйдет минимум полминуты, а с учетом потери времени на заезд на пит-лейн и выезд оттуда и того больше. Гонка неотвратимо близится к середине, а вместо ожидаемого и столь нужного команде солидного отрыва и запаса времени они имеют лишь шаткий перевес в считанные секунды.
Руди же чутьем понимал, что прибавлять ему дальше некуда: на выходах из поворотов колеса теперь пробуксовывали еще больше из-за того, что асфальт замаслился и затерся резиной. На прямых на полную мощность разгоняться было по-прежнему нереально. От бесконечных переключений и торможений у него разболелось травмированное бедро, а затем стало сводить икроножную мышцу так, что каждое движение больной ногой вызывало такую боль, будто ее прижигали раскаленной выхлопной трубой. В довершение всего коробка вдруг принялась вышибать третью передачу на нейтраль. Но он обязан был победить в этой гонке. Это его долг! Долг перед Рейхом! Он не имел права проигрывать. [746]
И Руди через боль попытался прибавить и увеличить отрыв.
Но Рене, будто гончая, наседал ему на задние колеса в каждом повороте. Теперь ему вовсе без надобности было обгонять этот Mercedes. Главное – довести его до пит-стопа, а там неумолимое время доделает всю работу за Рене. На пятидесятом кругу он даже сбавил обороты и нарочно приотстал от «серебряной стрелы» на пару лишних секунд, чтобы немного отдышаться от ядовитого смрада его выхлопа. Вот до какой степени ощущения того, что ход и ритм гонки у него под контролем, он дошел. Стопроцентная уверенность в себе.
Руди его ломал-ломал, да так и не переломал, а только сам сломался. Вернее, Рене его сломил.
В начале пятьдесят второго круга Mercedes наконец змеем шмыгнул на пит-лейн за новой порцией горючего, а Delahaye вырвалась в лидеры. Трибуны взорвались вулканами ликования.
Шипя тормозами, Руди остановил машину. Заправщики ринулись заливать гремучую смесь в бак. Отвинтив руль, Руди выбрался из кабины. Нойбауэр был тут как тут: «Как идет? Что не так?» – Руди же просто проинформировал его, что дальше пусть едет Ланг, а он – все. Сломался. Не по его ноге эта трасса. Икру свело и жжет адски. Третья передача – не работает. Он дальше ехать не в состоянии.
В стане Mercedes поднялась непривычная для этой команды паника. Ланг был на месте, но не экипирован, а одет в простую уличную одежду. Правилами смена гонщиков за рулем машин их общей команды по-прежнему допускалась, но никому и в голову не приходило, что Руди откажется продолжать гонку, поскольку ранее такого за ним не водилось. Пока Нойбауэр тщетно уговаривал Руди передумать, Ланг успел натянуть гоночный комбинезон и нырнуть в кокпит. Пока он там застегивался и обустраивался, бак его «мерседеса» не только залили, но и перелили, обдав всех испарениями. И Ланг, на ходу поправляя очки, пулей вылетел на трассу. С потерей времени более минуты.
На следующем круге Рене, возвращаясь к пит-лейну, издали увидел аршинные цифры и буквы на выставленном для него щите: он лидирует с отрывом в 1:09 от… Ланга?! Ага, стало быть, Руди снялся. Рене лично сразу понял, почему: Руди непереносима была сама мысль о том, что его может побить французская машина, а тем более – с ним, Рене Дрейфусом – за рулем. И все из-за его, Рене, фамилии! Сам Руди, возможно, вовсе и не антисемит, но ему ли не знать, что нацисты его по головке не погладят, узнав, что их прославенный чемпион дал себя побить какому-то еврею.
Ну а Рене замена гонщика у соперника только подстегнула, и он полетел пуще прежнего. Впереди еще без малого полгонки. А в минувшем сезоне не кто иной, как Ланг, в Триполи и на АФУСе обошел всех, включая и своих многоопытных партнеров по команде. Он отважный боец, а главное – вступает в гонку со свежими силами и концентрацией. Рене за полтора часа вождения по извилистой узкой трассе изрядно вымотался и физически, и психически – из-за безостановочных расчетов, где и с какой силой затормозить и ускориться, когда переключиться и под каким углом войти в каждый из великого множества поворотов. Пот градом катил со лба и насквозь пропитал его комбинезон от шеи до самых колен.
Вверх по Avenue Léon Say. Налево под мост. В правую шпильку Virage du Lycée. На каждом движении Рене выгадывал теперь себе дополнительные сотые доли секунды преимущества – чуть резче вход, чуть круче угол, чуть быстрее переключение… На полукольце вокруг парка Бомон воздух звенел от голосов соотечественников, гнавших его вперед еще быстрее. На выезде с этого длинного полукольца Рене лихо взял шикану вправо – влево – вправо: толику позже тормоз, чуть раньше, резче и смелее газ – и вуаля: вышло быстрее! Оттуда он ножом метнул машину вниз под гору. Тут, наконец, он мог дать и отдых мозгу: лавирование по этому серпантину успело отработаться до автоматизма, – и руки-ноги сами собой повторяли многократно до этого просчитанные в уме движения. Выйдя с крутым креном из Virage du Boisson, Рене отбил чечетку по педалям в последней на круге шикане и ласточкой полетел к линии старта.
На шестидесятом круге Рене снова улучшил свой личный рекорд трассы и довел отрыв от Ланга до одной минуты и двадцати секунд. После этого немцу нужно было отыгрывать у Рене в среднем по две секунды на круге, чтобы только догнать его. Тут уже и репортер L’Auto осмелился дать уверенный прогноз: «Очень маловероятно, что он упустит победу». [747]
Того же мнения теперь придерживался и Кудорфер, телефонировавший в Штутгарт: «Весьма сомнительно, что Ланг его догонит, если Delahaye выдержит». [748]
Бурные восторги зрителей и безостановочно трещавших комментаторов французских радиостанций были куда менее сдержанными: «Рене абсолютно неподражаем! Полный блеск! Победа гарантирована!» Можно себе представить, какую свистопляску в Каннах в эти минуты устраивала Люси.
Рене продолжал держать взятый горячий темп, вынуждая Ланга идти на пределе своих
