странице, которую Филипп Лансон буквально вырывает из своей живой плоти, ему удается найти идеальную дозировку между фактической точностью и стилистической простотой: литература питается болью, но одной боли недостаточно. Нам известна только одна похожая попытка – книга Цруи Шалев, удачно названная «Боль»: любовный роман, опубликованный израильской писательницей, серьезно пострадавшей в результате взрыва автобуса в Иерусалиме в 2004 году.
«Лоскут» черпает свою силу в том, что ничего не облекает в форму романа. Его жесткая композиция включает вечер, предшествующий нападению, далее следует посекундная реконструкция события в замедленном режиме: разговор об Уэльбеке, прерванный автоматами Калашникова, жизнь, спасенная благодаря книге о джазе, затем эвакуация, больница, бесконечные, бессмысленные, повторяющиеся страдания – все это вызывает у читателя безоговорочное сопереживание. Он проходит через те же чувства, что и автор: резкий упадок сил, мятеж, непонимание, разочарование, надежда, стыдливость, возрождение и любовь. Книга подобна поезду-призраку, из которого мы выползаем на коленях, в слезах, но, как ни странно, восстановленными. Чудовищный парадокс состоит в том, что пережитая жестокость предоставила Филиппу Лансону возможность стать большим писателем, чего ему не удалось достичь в своих двух предыдущих романах, причем именно благодаря дендизму, который ранее он сам себе запрещал. Его поддерживало на плаву то, что он называет своей «железной легкостью» – вместе с музыкой Баха. В качестве провокации можно было бы сказать, что «Лоскут» – единственное позитивное последствие теракта 7 января 2015 года. Это прежде всего блестящая победа искусства над дебилизмом.
Номер 15. «Шарлатан» Исаака Башевиса Зингера
(1967)
Мертвые публикуют слишком много шедевров. Они составляют нечестную конкуренцию с живыми. Раз выходит неизданный роман Исаака Башевиса Зингера, значит, все остальные книги в магазине гроша ломаного не стоят. Извещаю вас о том, как тяжело мне черным по белому признавать сию печальную реальность. Его французский издатель уточняет, что в период с декабря 1967 года по май 1968 года «Шарлатан» вышел в свет как роман, печатающийся в нью-йоркской ежедневной газете на идише Forverts («Вперед»). Как ни парадоксально, этот легкий, глубокий и забавный роман никогда не переводился во Франции (только в Италии). В нем Исаак Башевис Зингер рассказывает, как евреи, которых не истребили в Европе, научились выживать в Соединенных Штатах.
Как они переезжали на другую квартиру, пытались забыть прошлое, как эти попытки оказались безрезультатными, как они выучили английский, преуспели в сфере недвижимости и изменяли своей жене с женой своего лучшего друга. Порой мы путаем Зингера с Солом Беллоу, но так происходит потому, что они все время делают одно и то же. (Единственная разница между Беллоу и Зингером состоит в том, что первый получил Нобелевскую премию по литературе в 1976 году, а другой – двумя годами позже.)
Давшего название роману шарлатана зовут Герц Минскер, но он мог бы носить имя Мозес Герцог (герой романа «Герцог» Беллоу, написанного в 1964 году). Он неловкий интеллектуал, писатель без произведений, знаток талмудической культуры и сексуально озабоченный человек, попадающий в неприятности, едва он перестает погружаться в чтение Зигмунда Фрейда. Его друг Моррис Калишер разбогател, бросив жену Минну. «Шарлатан» – это «Цикада и муравей» из басни Лафонтена, если вообразить, что цикада и муравей спят с одной и той же осой. Эти персонажи напомнили мне аргентинского деда писателя Сантьяго Амигорена, эмигрировавшего в Буэнос-Айрес из Польши, но так и не сумевшего забыть свою мать, которую ему не удалось спасти от холокоста. Действие водевиля Зингера происходит на Манхэттене в 1940 году: бойня уже началась. У жены Герца двое детей, застрявших в варшавском гетто. Счастье невозможно, несмотря на то что в Америке всегда нужно делать вид, что у тебя все хорошо. Чем хуже идут дела, тем больше приходится улыбаться. «От решеток метро поднимался горячий смрад, как из подземного крематория». Зингер пишет свой роман с невероятной непринужденностью, все идеально сочетается между собой, тоска и радость, комические диалоги и панический страх. То, что Амигорена называет «внутренним гетто», способно испоганить каждую минуту вашей жизни. Однако подобная напряженность страдания создает неповторимый стиль, а своеобразное «давление» трагедии на плечи шарлатана придает веселому и вычурному слогу глубину величайших шедевров Достоевского.
Номер 14. «Красота не сонная» Эрика Ольдера
(2018)
Ни для кого не секрет: мне не понравилась работа издателя. Я думал, надо будет читать рукописи, а потом идти обедать с критиком Анжело Ринальди с отчетом о представительских расходах. В реальности же оказалось, что надо проводить много времени на маркетинговых совещаниях, а в остальное время ругаться с неудовлетворенными авторами, либо из-за того, что мы отказались их публиковать, либо из-за того, что согласились, но они не отыскали свою книгу в магазине Relay на вокзале в Перпиньяне. Несмотря на мое экзистенциальное разочарование, мой краткий опыт в издательском деле принес мне некоторые радости: открытие одних писателей (Лола Лафон, Симон Либерати, Бенедикт Мартен, Пьер Меро), импортирование других (Гийом Дюстан, Катрин Милле, Фернандо Аррабаль, Петр Краль), организация нескольких вечеринок, спасение одного журнала (L’Atelier du Roman), создание другого (Bordel) и… разгуливание по Люксембургскому саду с Эриком Ольдером. Я не помню все детали наших разговоров, но помню понимающие улыбки под сенью деревьев, молчаливые паузы среди статуй, между фонтанами, под крики детей, восхищенные возгласы английских студенток, сидящих на зеленых стульях. Эрик Ольдер умер в 2019 году. Мне повезло встретиться с ним, это помогло мне понять, почему некоторые люди пожертвовали своей жизнью ради того, чтобы издавать других. Тут не обошлось без прихода ангела, который бросил несколько перьев на таких издателей, как Поль Отчаковски-Лоренс и Бернар де Фаллуа.
Последний прижизненный роман Эрика Ольдера – дань уважения скромным библиофилам, отшельникам, всецело погруженным в литературу, которые прячутся в лесной глуши. Его герой Антуан владеет магазином подержанных книг в Медоке, куда никто никогда не заходит… кроме одной клиентки Лоррен, страдающей бессонницей. Еще одна невероятная встреча. Во всех книгах Ольдера обрисовываются силуэты потрясающих девушек: «Видно было, как ее кровь циркулирует под кожей, когда какому-то идиоту удавалось ее взволновать» (стр. 17). Он, несомненно, наш лучший акварелист женских персонажей, начиная от «Прекрасной садовницы» (премия «Ноябрь» 1994 года) до «Мадемуазель Шамбон (1996 год) и «Корреспондентки» (2000 год). Его воображение населено дивно загадочными женщинами, которые встряхивают жизнь хрупких рассказчиков: Эрик Ольдер – это анти-Вайнштейн.
