Этот ленивый критик ведет скорее журнал наблюдений и озарений, чем литературный дневник на манер Андре Жида или Поля Леото. Он проявляет трезвость суждений и широту взглядов: «Я никогда не привыкну к существующей у отдельных людей пропасти между моральным дискурсом, который они излагают публично, и нечестными поступками, которые они совершают в частной жизни. С другой стороны, я привык, что они являются моими друзьями». Сколько времени прошло с тех пор, как нам доводилось читать собрание столь занятных мыслей? Чтение подобных книг дает ощущение, что вы находитесь в отпуске с умным другом, который никогда не брюзжит; а ведь в наши дни труднее всего размышлять о чем-то и при этом не проявлять недовольство. Название «Зевать перед Богом» взято из важного абзаца, где Уриарте восхищается человеком, который зевает за рулем своей машины. Тогда он осознает, что зевание является неким проявлением свободы, дерзости, своего рода вызовом эффективности и производительности. Он представляет, как этот человек зевает перед расстрельной командой и даже перед Богом в момент Страшного суда. Здесь нет ничего кощунственного: речь идет лишь о том, чтобы дедраматизировать любые события.
Такая книга, изобилующая скачками и резкими переходами (сегодня можно было бы сказать «в формате Монтеня»), ускользает от всякой классификации, как и от всяких громоздких комментариев. Прочтите ее, и вы будете мне благодарны за то, что я познакомил вас с одним из последних честных людей западной цивилизации. Думаю, что подобной утонченности не могло быть ни у какой другой народности, кроме испанских басков. Это люди особого склада характера: они верили в неистовый национализм, а затем отреклись от него; их язык возник еще до нашей эры, но постепенно исчезает; они всегда были локаворами, выступающими за употребление только местных продуктов, но лишь потому, что их кухня считается лучшей в мире. И они талантливо зевают.
Номер 40. «Сад мучений» и другие романы Октава Мирбо
(1899–1913)
Серия изданий Bouquins – скромно переименованная в Collection в 2021 году, которая, безусловно, не щадит никого, – объединяет четыре романа Октава Мирбо (1848–1917): «Сад мучений» (1899), «Дневник горничной» (1900 г.), «628-Е8» (1907) и «Динго» (1913). Поприветствуем эту инициативу, хотя можно было бы туда добавить «Себастьян Рок» (1890), первый роман, осуждающий изнасилование подростка священником, а также «21 день неврастеника» (1901), родоначальника депрессивных романов, ставших столь многочисленными в следующие два столетия.
Мирбо – мятежный идеалист, внутренне неудовлетворенный памфлетист, изливающий свое негодование в романах. Спасибо ему за то, что он вымостил дорогу всем дерзким наглецам, считающим, что вымысел способен значительно увеличить силу манифеста. Роман – это описание маленькой истории, которая может изменить большую историю. Октаву Мирбо мы обязаны верой в то, что литература, несмотря на свою бесполезность, разрывает нам сердце и благодаря этому способна раскрыть нам глаза. Он извращенный Виктор Гюго.
«Сад мучений» представляет собой не только садистский кошмар, но и спуск в преисподнюю цинизма. Это маркиз де Сад на фоне восточной растительности: «У другой женщины, в другой нише, с расставленными, или, скорее, раздвинутыми ногами, на шее и руках были железные браслеты… Ее веки, ее ноздри, губы, ее половые органы были натерты красным перцем, две гайки сжимали соски грудей…» Берегитесь, будьте бдительны! Разве у издательства Robert Laffont нет «чувствительных читателей»? Из-за пышной поэтичной прозы Мирбо причислили к группе декадентов, так же, как Жори-са-Карла Гюисманса. Тот, кто намеревался изобличить преступления колониальных войск, как всегда, по недоразумению, стал автором безнравственного бестселлера. «Дневник горничной» раскрывает его как нежного анархиста, пессимистичного гуманиста и женоненавистнического феминиста (да, да, такое возможно). Он перевоплощается в горничную Селестину, подвергавшуюся сильной эксплуатации. Ее откровенные эротические записи совершенно необходимо читать в разгар самоизоляции, выхода из карантина, комендантского часа и даже на свободе. Какой замечательный дар антибуржуазной иронии! Буржуа в то время обожали этот роман, так как они мазохисты. «628-Е8» – это номер автомобиля, на котором Мирбо проехал через Бельгию, Нидерланды и Германию, сочиняя путевые заметки. Наконец, задолго до «Дидье» Алена Шаба, в романе «Динго» он изображает безумную аллегорию собаки, перевоспитывающей своего хозяина.
Будучи журналистом Le Figaro, Мирбо одновременно проявлял себя как антиклерикал и антимилитарист (и правильно делал), он был лиричным и злобным, нигилистичным и ангажированным, из-за ненависти к несправедливости он из антисемита превратился в дрейфусара, никогда не отступаясь от идеи защиты личности от любой власти. Он был профессионалом неповиновения. В 2021 году этот непокорный либертарианец сжигал бы хирургические маски, организовывал бы тайные вечеринки и вызвал бы профессора Дидье Рауля на дуэль. Если бы выражение «политически некорректный» существовало в XIX веке, то ни один автор не заслуживал бы его лучше, чем Октав Мирбо.
Номер 39. «То, чего я не хочу знать» и «Стоимость жизни» Деборы Леви
(2013 и 2018)
Мне нравятся маленькие книги. Знаю, что вы подумаете: «лентяй». Вместе с тем в конце своей жизни Чехов сказал: «Что я ни читаю – свое и чужое, – все представляется мне недостаточно коротким». Две небольшие по объему книги Деборы Леви обладают таким достоинством: они внушают нам мысль, что она вырезала много страниц. На самом же деле она руководствовалась только эмоциями. Она оставляет только то, что ее глубоко трогает или забавляет, например, то, как подслеповатый таксист на Майорке глухой ночью высадил ее на пустынной дороге, где она оказалась в окружении диких кроликов. Первый том автобиографии Леви синий: «То, чего я не хочу знать», второй том желтый: «Стоимость жизни». Оба получили премию «Фемина» в категории «Зарубежный роман» в 2020 году. Мой совет – смаковать их, как дольки мандарина. Стоит отдать предпочтение повествованию о ее детстве, проведенном в Южной Африке и Англии (синий том), где содержится душераздирающее описание ареста ее отца, заключенного в тюрьму за то, что он боролся против апартеида. В Лондоне она уходит от мужа (желтый том), и тут уже начинается кризис пятидесятилетней разведенной женщины. Внезапно она осознает, что посвятила свою жизнь мужчине, детям и дому, которые в ней больше не нуждаются. Укрывшись в дорогом загородном домике, чтобы, наконец, в одиночестве написать про свое утраченное подчинение, она рисует автопортрет женщины, разъяренной тем, что она свободна, или, скорее, потрясенной тем, что ей необходимо освободиться, хотя она уже считала, что живет на свободе.
