Манера письма сбивчива, меняются темы, переплетаются воспоминания и феминистская борьба, комические детали и элегантное отчаяние, Жорж Санд и Эмили Дикинсон. Мы проникаем в мысли растерянной англичанки, разозленной и не подающей виду. Первые слова синей книжки просто дивные: «Той весной, когда моя жизнь сильно осложнилась, когда я протестовала против своей судьбы и просто не понимала, куда податься, эскалаторы на вокзалах оказались тем местом, где я плакала чаще всего». Ах, если бы все феминистки писали в таком же духе… Шутливый стиль и забавные ситуации объясняют женские состояния куда эффективнее, чем воинствующие или мстительные жалобы. Вспоминаются такие виртуозы отступлений и документального повествования, как Мэгги Нельсон, Джоан Дидион и Рейчел Каск. За свое удовольствие мы также во многом должны поблагодарить британский юмор, который всегда ставит рассказчицу в положение великолепной неудачницы, чья улыбка одерживает верх над всеми унижениями. Проще говоря, Дебора Леви – это Бриджит Джонс с ее умом, эрудицией, приступами гнева, уморительными шутками и необычайной чувствительностью, словом, выдающаяся Женщина XXI века.
Номер 38. «Нильская Богоматерь» Сколастик Мукасонга
(2012)
Меня гложет чувство стыда, я должен исповедаться, потому что я согрешил. Да, я узнал о существовании Сколастик Мукасонга в тот день, когда ей была присуждена премия «Ренодо». Несмотря на то что я был членом жюри, я услышал о ней только 7 ноября 2012 года, около полудня. Мне самому смешно, что я не проголосовал за нее, и все же, опосредованным путем, она одержала победу именно благодаря моим уловкам.
Позвольте мне вам объяснить: в последнем списке фигурировали пять хороших писателей (Алексакис, Отье, Берест, Девиль и Трассар). Фаворитом был Алексакис, но он уже получил две крупные литературные премии («Медичи» в 1995 году и Французской Академии в 2007 году), а Девиль только двумя днями ранее получил премию «Фемина». Бессон голосовал за Отье, а я за Берест, понимая, что у наших двух протеже нет никакого шанса. И тогда я сказал, что нам нужно «немного посекретничать» и повести себя как «банда озорников». В общем, как и в 2007 году, я призвал членов жюри премии составить свой окончательный список. Я запустил имя: Филипп Джиан, затем: Пьер Журд и Кристин Анго (я горжусь тем, что способен любить двух авторов, которые ненавидят друг друга). За мной мало кто последовал, но такая идея получила признание: Жером Гарсен и Ж. М. Г. Ле Клезио произнесли слово «схоластик». Я не очень эрудированный: под схоластикой я понимал преподавание философии средневековыми монахами. Тут я увидел, как все воодушевились: что это вдруг Доминик Бона, Франц-Оливье Гисбер, Патрик Бессон и Кристиан Джудичелли увлеклись средневековой теологией? Итак, в следующем туре премия «Ренодо» была присуждена Сколастик Мукасонга за ее роман «Нильская Богоматерь». Я был ошеломлен, но прежде всего очень раздосадован. Что сказать в микрофоны, свистящие прямо над нашими головами? Решусь ли я признаться в прямом эфире LCI, что не имею ни малейшего представления об этом руандийском романе? Мне трудно было признать, что польза литературных премий состоит в том, чтобы раскрывать авторов, даже самим членам их жюри. После того неожиданного обеда меня стало терзать чувство вины. И тогда я раздобыл все произведения Сколастик Мукасонга. Ее первые страшные и правдивые рассказы об истреблении ее семьи в 1994 году. Ее автобиографию «Босоногая женщина» (2008), вышедшую в серии Folio в издательстве Gallimard: ужасный и великолепный саван из слов, возложенный на лицо ее матери, убитой в ее отсутствие. И, наконец, очень реалистический роман «Нильская Богоматерь», являющийся африканской «Белой лентой».
Я беспрестанно думал о черно-белом фильме Михаэля Ханеке, где показаны немецкие дети, которые в 1930-е годы получили суровое воспитание, а впоследствии стали палачами Европы. «Нильская Богоматерь» применяет тот же подход. Действие всего романа происходит в воображаемом католическом пансионе для девочек, где Мукасонга концентрирует проявление национальной розни в конфликте между народами хуту и тутси. В 1970-х годах ученицы тутси уже подвергались жестокому обращению со стороны старшеклассниц хуту на глазах у беспомощных бельгийских монашек. Формировалось варварство, а вместе с ним и безразличие, которое приводит к бойне. Таково необходимое условие всех геноцидов: недостаточно лишь подвергнуть идеологической обработке тех, кто истребляет, надо еще убедить большинство отвести глаза в сторону. Над этой беспощадной книгой, где ссорящиеся дети возвещают о скором приходе головорезов, витает запах будущей горы трупов. Сколастик Мукасонга – большой франкоязычный писатель.
Никогда еще премия «Ренодо» не присуждалась столь заслуженно, как в тот год, когда я был совершенно ни при чем.
Номер 37. «Калифорнийские девушки» и «Запад» Симона Либерати
(2016 и 2019)
Шестой роман Симона Либерати представляет собой мрачную поэму, сошествие в ад, погружение в истоки абсолютного зла. Почему убийство Шэрон Тейт затмевает все другие происшествия XX века? Потому что это шок от столкновения невинности с грязным зверем. Потому что это ревностная война с голливудским гламуром. Разрушение лозунга о ненасильственном сопротивлении «Сила цветов» (англ. Flower Power) сектой обдолбанных идиотов-садистов, которыми манипулировал бродяга-психопат. Летом 1969 года дьявол носил не Prada, а вонючее отрепье. У Чарльза Мэнсона были сальные волосы, вши и угнанная машина. Возможно, им самим манипулировала полиция Лос-Анджелеса, которая стремилась дискредитировать движение «Черные пантеры» (такой тезис, насколько нам известно, впервые упомянул Либерати в ходе своего расследования). Неудавшийся музыкант и шизофреник устроил резню среди обитателей нескольких вилл в Беверли-Хиллз, позднее его выдали члены его же «семьи». Роману Полански, вероятно, трудно будет понять, как признанный писатель может ОПЯТЬ рассматривать подобную мерзость с точки зрения эстетики. Не советуем ему, а также всем чувствительным людям, читать «Калифорнийских девушек». Отдельные страницы запредельны, невыносимы (особенно подробное описание резни в доме на Сьело Драйв); книга непристойна, грязна, отвратительна, как фильм Тоуба Хупера. Либерати удалась попытка создать объективную, гиперреалистичную литературу, подобную картине в стиле поп-арт или роману Октава Мирбо. Без снисходительности, но и без компромиссов, он создает роман ужасов, подлинную историю символического и абсурдного жертвоприношения. В психозе нет ничего захватывающего, однако писатель должен уметь рассказывать о нем, глядя ему в глаза. Иногда я вынужден был отложить книгу «Калифорнийские девушки» в сторону, чтобы перевести дух, подумать о чем-то другом, настолько удушливой и нездоровой была ее атмосфера. Я питаю отвращение к ненависти и злобе: единственное, что можно сделать со столь бессмысленным насилием, – отнестись к
