спросили старики. — Ведь кушать, пить надо.
— Поможем немного, — решила «двадцатка».
— Посмотрим, — ответил о. Григорий.
Хранить церковную казну и подавать кадило стали другие, более подходящие настоятелю люди. А Старцев и Коновалов стали обивать пороги храма.
— Нет денег, — разводил руками о. Григорий. — Не из своего же кармана я должен вам платить.
Ивана Евсеевича Старцева, имевшего к церковной казне самое близкое касательство и посвященного в святые финансовые тайны храма, заявление настоятеля очень даже возмущало. Как же так? Ведь только за один год Никольская церковь получила доходов 570 тысяч рублей! Но видно, не для таких маленьких людишек, как Старцев и Коновалов, предназначались эти деньги.
Они пошли на другие цели. Взять хотя бы домик, который был куплен церковью для о. Григория. Заплатили за него ни много, ни мало — 150 тысяч рублей.
Да и личного кармана, за который так опасался настоятель, интересно бы коснуться. Никто, правда, достоверно не знает сколько попадало туда, потому как не считали. А любопытно было бы заглянуть в алтарь, когда священники и дьякон после службы делят выручку. Делается это в строжайшей тайне. Но все равно известно, что на брата в иные дни приходится весьма значительная сумма. А о том, что о. Григорий лишь за год заплатил 50 тысяч рублей налога, достоверно известно. Вот и нетрудно догадаться о размере доходов настоятеля. Есть такая поговорка: «Беден, как церковная крыса». Но не все, кто имеет отношение к церкви, бедны… Зря опасался за свой карман о. Григорий. Жил он припеваючи, а жена его и на базар, и в баню на «Победе» ездила.
…Так Старцев и Коновалов ничего и не выходили у своего духовного пастыря. И надумали они тогда обратиться в райсобес. Там, конечно, удивились и справедливо ответили:
— Богу служили, у него и получайте.
— Сначала-то мы крепко верили в бога, — ответили они. — А вот насмотрелись на всяких фарисеев и веру потеряли.
Надумали Старцев и Коновалов послать прошение в областную епархию, самому преосвященному владыке о. Иоанну. Правда, в его милость они не особенно верили, но все-таки. Ведь говорится же в писании, что и с небес иногда манна сыплется.
Только не дождались старики и манны небесной. Ответ из епархии гласил: «На усмотрение нижнего чина». Под «нижним чином» подразумевался все тот же настоятель Никольской церкви. А ему — как бог на душу положит.
Живут сейчас Старцев и Коновалов не за счет манны небесной. Ивану Евсеевичу помогает сын. А Николай Кузьмич получает пенсию за сына, погибшего во время войны. За службу в церкви обоим им ничего не досталось.
И, в конечном счете, помогает им никто иной, а государство. Худо бы пришлось старикам без этой помощи.
На досуге теперь у них есть время поразмышлять. И они, конечно, не раз вспомнили тот день, когда связали свою судьбу с церковью. На старости лет эти два человека горько жалеют об опрометчивом шаге. И если кто-либо заведет при них речь о церковниках, оба отвечают одно и то же:
— Фарисеи!
А. М.,
г. Магнитогорск
Лысый, с перевязанным глазом, он неказист не только с виду, но и по характеру, по повадкам, по образу жизни.
— Бог шельму метит, — говорят про него знакомые и соседи.
А с богом у него, Ильи Терентьевича Резепина, отношения тесные, короткие, построенные по принципу: рука руку моет и обе… грязные.
Столкнулся он со «всевышним» еще в молодые годы, когда пел в церковном хоре и в порядке совместительства лакействовал в церкви одного из сел Кизильского района.
Тогда-то и уразумел Илья Терентьевич подлинную сущность религии, раскусил ее «философию»: «на бога надейся, а сам не плошай». По душе пришлись ему фарисейские повадки церковников: утверждая одно, они делали другое, обратное, распинаясь о высокой нравственности, не гнушались безнравственными поступками, чревоугодничеством, развратом, преступными махинациями. Полюбил Илья Терентьевич ловкачей-церковников, полюбил их образ жизни — лживый, подлый.
Оружием кривды — лукавством, приспособленчеством — Илья Резепин завоевал репутацию праведника, «божьего человека». Прикрывшись этой липовой личиной, новоявленный «пророк», вернее, мошенник, начал спекулировать «священным» словом, мутить умы и обирать ближних.
В тридцатых годах коммунисты и советские активисты ущемили алчные аппетиты псалмопевца. Он «перестроился», стал внешне кротким, а по-существу — еще более лютым врагом всего нового, передового. Исполняя религиозные обряды, он тихой сапой, попутным делом охаивал советские законы, советские порядки. Его разоблачили, привлекли к судебной ответственности, приговорили к 10 годам лишения свободы. Отбыв срок наказания, он вновь появился в нашей магнитогорской округе.
Встретили Илью Резепина по-хорошему, как и полагается по нашим советским законам, по нашей Советской Конституции — самой гуманной, самой демократической Конституции в мире. «Блудного сына» устроили на работу, он стал жить в квартире сына на проспекте Металлургов. Однако не честным трудом, а черной неблагодарностью ответил он на заботу родного общества.
Правда, первое время Илья Резепин жил и трудился, как положено каждому, а затем — не утерпел — пустился в прежние доходные махинации.
На сей раз в роли праведника Илья выступил на… городском кладбище.
Воспользовавшись тем, что по случаю древнего религиозного праздника — дня поминовения родных — на кладбище скопилось изрядное количество стариков и старух, Резепин предложил им свои услуги.
— Службу справлю не хуже архиерея.
— Ты? — усомнились было старики и старухи.
— Ведь я же священник, — ответил Резепин.
— Да у тебя, отец, поди, и молитвенника-то нет?
— А это что? — Резепин вынул из кармана плаща старую расчетную книжку, предусмотрительно втиснутую в голубые корки от блокнота.
— Тогда в добрый час, служи, родной… — обрадовались старики и старухи.
И загудел над кладбищем голос мошенника: «Помяни, господь, за упокой, раба божьего…» И потекли в его карман пятерки, червонцы, четвертные. Резепин ликовал: «Полтысячи уже есть… Еще с тысчонку отхвачу и скроюсь…»
«Обедню» испортили молодые люди. Возмущенные наглостью мошенника, обирающего стариков и старух, они задержали его.
Пойманный с поличным, Резепин мигом потерял самоуверенность, дрогнул, заскулил елейным голосом:
— Верю ли я в бога? Нет, не верю. Имею ли церковный сан? Нет, не имею. Имею ли право служить религиозные культы? Тоже нет. Зачем же я делал это? Просто воспользовался суеверными предрассудками собравшихся, подзаработать решил, деньги-то все равно бы попам достались. А их я знаю, как свои пять пальцев, — грязные, алчные люди: за копейку зайца догонят, за пятак отца родного продадут…
Рядом с буйной порослью нового, здорового чудовищно выглядит этот циничный слизняк, репейник прошлого. Он цепляется всюду, где мы не доглядим, раздувает там религиозные предрассудки, мутит воду, наводит тень на ясный день.
С. ШУШУНОВ
По некоторым данным на Земле насчитывается
