и 2-й Коптельский переулки). Даеву переулку приписано прежнее название Большевистский, а Большому Афанасьевскому — Ушаковский; Котельническая и Гончарная набережная образуют порочный круг. Многие старые названия приведены с ошибками, еще больше не приведено вовсе.
Многие ошибки попали в книгу путем заимствования из тех же Сытина и Ефремова, но есть и собственные «достижения». По утверждению автора, 2-й Нижнемасловский пер. ранее назывался Сергиевским по церкви Сергия Радонежского (которой на самом деле не было), а улицы Бебеля назывались Церковными по церкви Митрофана Воронежского. В действительности же все эти названия (как и еще добрый десяток) связаны с церковью Рождества Богородицы, которой принадлежали все эти земли и в которой был придел преподобного Сергия. «Любопытна» и версия, связывающая название Новой Чухинской улицы со словом «чухать» — побуждать коня под собой окриком. Почему это надо было делать именно здесь, и почему улица стала называться не просто Чухинской, а Новой Чухинской, — автор не поясняет. Название 2-го Крестовского переулка дано вовсе не по Крестовской улице, поскольку ее не существовало. Ленивый торжок не был назван по речке Ленивке, что вполне очевидно хотя бы из того, что Ленивые торжки существовали и в других частях города. Перечень ошибок можно было бы продолжать еще долго.
Использовать эту книгу в качестве топонимического справочника не стоит. Но все же, несмотря на отмеченные ошибки и эклектичность, читатель найдет в ней немалый объем разнообразной краеведческой информации за умеренную цену.
Извините, если кого обидел.
30 августа 2007
Прислали книгу Веллера про Махно. Начал я её глядеть и пришёл в несколько сумеречное состояние. Нет, я и раньше к Велеру относился неважно или иначе, или так… Но тут он перешёл в уже совсем удивительное состояние. Нечто среднее между Пикулем и Радзинским.
Дело даже не в вольном обращении с историей. Тынянов тоже, несмотря на прокламируемое "где кончается документ, там я начинаю", вовсе не так прост. Но тут уже какой-то Резун.
Не говоря уж то, что на обложку вынесено "кавалер ордена Красного Знамени № 4" и в тексте залихватски пишется: "Теперь — сцена. Красные выбили Петлюру из Киева, он снова сидит в Виннице, Махно контролирует Донбасс, Азов, красным отгружается уголь и хлеб, Деникин утирается. И к Махно прибывает — лич-но! — командующий фронтом Антонов-Овсеенко. Который конкретно брал Зимний и арестовывал Временное правительство, который в пенсне, но с наганом, легендарный.
Оркестр, караул, встреча, доклад!
И из рук командфронта Махно получает Орден Красного Знамени № 4! И звание красного комдива. Ну стали уже делать нормальные ордена, а до того награждение прекратили.
На тот момент Махно сделал для Советской России неизмеримо больше, чем Блюхер или Якир. Он контролировал огромную территорию, не давал развернуться наступлению Деникина, отрезая его от стратегически важных районов и угрожая ударить в тыл при продвижении того к Москве. Он обеспечивал хлеб и уголь Москве. И не давал Петлюре распространиться на юго-восток (вместе с Григорьевым, который на тот момент также был красным комбригом)". И тому подобное.
Но тут уже просто беда — когда человек пишет так, как я сейчас процитирую. Это уже не неловкая попытка "свою образованность показать", а уж сразу лезет на ум старик Фрейд:
"Трехлинейного калибра, с пятизарядным коробчатым магазином, образца 1891 года, имевшая за основу аналогичную маузеровскую винтовку и чуть измененная Леоном Наганом, с малым приложением участия члена комиссии штабс-капитана Мосина, армейская русская винтовка. Характерно — игольчатый четырехгранный штык; угольная рана не закрывается и тем эффективнее. «Систер-ган» английского Ли-Энсфилда и далее по ходу оружейного справочника, вплоть до лидера — воспетого Буссенаром в «Капитане Сорви-голова» маузера. Четыре килограмма, начальная скорость пули — под 800 м/сек, страшная пробивная сила, убойная дальность 4 версты, реальная прицельная — метров до 800, попасть на таком расстоянии проблемно, пуля отклоняется в полете движением и плотностью пронизываемых воздушных масс.
Не менее прославленный револьвер системы бельгийца Нагана: классический трехлинейный калибр (7,62 — три десятые дюйма), нетипичные 7 патронных гнезд в барабане, гильза покрывает собой и всю пулю, чем предотвращается прорыв газов при выстреле меж барабаном и стволом. Рыльце пули чуть заплющенное, что увеличивает ударную силу. Для своего калибра и мощности — несколько великоват и тяжеловат. Очень надежен — как, впрочем, и все револьверы при соблюдении технологии и точности обработки (прост и доведен до совершенства давно).
Пулемет же американца Хайрама Максима получил большую золотую медаль на Парижской выставке 1895 года, и к 1914 стоял на вооружении едва ли не всех развитых стран, производимый по лицензиям. Единый с трехлинейкой патрон 7,62, те же баллистические данные, но благодаря стрельбе скорострельными очередями реальная прицельная дальность достигала полутора километров: хоть пара пуль да зацепит. Надежен и благодаря водяному охлаждающему кожуху, пригоден к длительной беспрерывной работе.
И — маузер, маузер! как обычно называли не маузеровскую винтовку, не маузеровский пулемет, и даже не автоматический (самозарядный, на самом деле полуавтоматический, как практически все магазинные пистолеты) пистолет с магазином в рукоятке; и даже уже не самого старика Маузера. А именно длинноствольный пистолет с коробчатым магазином на 10 патронов, расположенным перед спусковым крючком, чем и характерен. Ствол длиной 200 мм как правило, 100 мм назывался «коротким»; а бывали варианты и до 400 мм. Очень сильный для пистолета патрон того же калибра 7,63 (одна сотая здесь условна, скорее для удобства маркировки, потому что к другим системам эта бутылочная гильза никак не подходила). Огромная пробивная сила и прицельная дальность; престижен в силу дороговизны и внешней эффектности, а также близок по смыслу к компактному автомату: вроде и мал, и бьет довольно далеко, и зарядов много. Мог примыкаться к своей деревянной кобуре-пеналу как к прикладу, тогда был вообще карабин, что и рекламировалось еще до войны…
И щеголял народ огромными кольтовскими сорока-пятикалиберными пистолетами с крупными короткими пулями, отбрасывающими человека на пять шагов; и английскими тяжелыми револьверами «Вебли-Скотт» калибр.505, отрывающими руку и чуть не голову; и немецкими 9-мм люгерами со скошенной рукоятью, удивительной точностью и силой боя — аж череп разлетался! (они еще редко назывались тогда парабеллумами); и австрийскими манлихерами и штайерами…
И браунинг, браунинг! Старик Мозес Браунинг знал, что изобретает, это он ввел в обиход плоский полуавтоматический магазинный пистолет, пригодный к карманной носке и убивающий не хуже револьвера, только перезаряжается и взводится сам! Так что еще долго все аналогичные пистолеты так прямо и назывались — браунинги. Под тот же девятимиллиметровый калибр был
