Дотошность, доводящая до сумасшествия моих близких.
Ваше главное достоинство?
Дотошность, позволяющая добиваться цели.
Способность, которой вам хотелось бы обладать?
Всегда завидовал джазовым виртуозам.
Что вы больше всего цените в людях?
Профессионализм.
Что вам больше всего не нравится в людях?
Лизоблюдство.
Часто ли вы ошибались в людях?
Чаще, чем хотелось бы.
Легко ли вы прощаете обиды?
До обидного легко.
Какая человеческая слабость вызывает у вас наибольшее снисхождение?
Пристрастие к сладкому.
Случалось ли вам говорить неправду?
Нет. (Теперь вот как минимум один раз соврал.)
Есть ли среди ваших близких друзей крупные политики, чиновники, бизнесмены, светские знаменитости?
Раньше было намного больше… Но я не жалею.
Как вы переносите одиночество?
У меня другая проблема: когда очень хочется побыть одному, почему-то вокруг всегда уйма народу.
Что такое, по-вашему, попасть в крайне тяжелую ситуацию?
В шахматах есть термин «цугцванг», когда любой ход приводит к ухудшению позиции, а пропускать ход нельзя.
Что вас больше всего страшит в жизни?
Неспособность заслонить своих близких от несчастья.
Ваша мечта о счастье?
Пусть останется нереализованной.
Ваше любимое изречение, которому вы стараетесь следовать?
Делай что должно, и будь что будет.
Для любого чиновника кресло премьер-министра — безусловно, пик карьеры. Но в нашей стране — все же своя специфика. Сказывается все-таки, что Россия была царской, а стала президентской. Первый министр у нас почти всегда носит эпитет «технический», и термин «второе лицо в государстве» часто, скорее, приукрашивает действительность.
При самодержавии иначе не могло быть по определению. В царские времена пост председателя Комитета министров России вообще был местом почетной ссылки. Классический пример: именно на этот пост был в 1903 году назначен попавший в опалу и смещенный с ключевой должности министра финансов выдающийся реформатор Сергей Юльевич Витте — вроде как с повышением, а по сути дела — без всяких прав и полномочий. Он потерпел тогда поражение в политической схватке с другим влиятельнейшим государственным деятелем своего времени — министром внутренних дел Вячеславом Константиновичем Плеве, реакционером и типичным «охранителем», убежденным противником реформ Витте, прежде всего аграрной. Плеве возглавлял близкий к царю и ко двору мощный бюрократический клан, который по духу удивительно напоминает наших нынешних силовиков (в широком смысле этого термина) с их непоколебимой верой в тотальный государственный контроль, полицейские методы управления во всех сферах жизни страны и агрессивную внешнюю политику. Именно Плеве принадлежала знаменитая фраза: «Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война».
Идея «маленькой победоносной войны» как панацеи от любых внутриполитических проблем потом не раз «творчески» использовалась советскими и постсоветскими вождями. Самые яркие примеры — Афганистан, Чечня, Грузия. При этом все удивительным образом забывали и продолжают забывать, чем закончилась та самая «маленькая победоносная война» с Японией 1904–1905 годов, которая была затеяна при деятельнейшем участии Плеве.
Унизительное поражение привело страну к революции, сам Плеве был убит террористами, а царю пришлось пойти на гораздо большие уступки, нежели изначально предлагавшиеся правительственными либералами. Николай II вынужден был подписать Манифест 17 октября, даровавший гражданам основные свободы и первый парламент, а ненавистного Витте назначить председателем Совета министров — первым настоящим премьер-министром в истории России.
Кстати, судьба Витте — яркий пример того, что неблагодарность и забвение потомков, увы, становились уделом большинства премьеров в нашей истории. За разработанную Витте аграрную реформу все лавры достались его преемнику Петру Аркадьевичу Столыпину. Впрочем, Столыпин, настоящий культ которого до сих пор исповедуется и в либеральных, и в национал-пат- риотических кругах, безусловно, был одним из наиболее выдающихся политиков своего времени. А вот сменившая его не менее знаковая фигура — Владимир Николаевич Коковцов (как сказали бы в наше время, опытный аппаратчик и отличный менеджер, который умело продвигал реформы и вообще прекрасно проявил себя на посту премьера) известен, пожалуй, только тем, кто специально интересуется историей России того периода.
После 1917 года вожди Советского государства наращивали свою легитимность не столько должностями, сколько победами, одержанными в междоусобной борьбе за власть. Но идеология тоже значила немало: пост главы РСДРП(б) — РКП(б) — ВКП(б) — КПСС почти сразу стал гораздо важнее должности руководителя правительства.
Впрочем, было одно исключение — Ленин. На заре советской власти его лидерство было настолько неоспоримым, что Владимир Ильич мог позволить себе быть председателем Совнаркома, не занимая при этом должности главы ЦК ВКП(б). Сменивший же Ленина на посту главы правительства Алексей Иванович Рыков совершенно не воспринимался как политический лидер страны — да и как могло быть иначе, когда рядом во власти были Троцкий, Зиновьев, Бухарин, Сталин?!
Сталин, победивший в жестокой борьбе всех перечисленных конкурентов, возглавил Совнарком только в мае 1941 года, в самый канун войны. До этого больше десяти лет — между Рыковым и Сталиным — председателем правительства был Вячеслав Михайлович Молотов, но никому и в голову не приходило считать его первым лицом. Хрущев тоже не сразу стал председателем Совета министров СССР — лишь в 1958 году, когда он уже был беспрекословным лидером, а все его тогдашние политические оппоненты были повержены.
Иными словами, давно сложилась традиция, в соответствии с которой пост премьера был лишь приложением к политической власти, дополнительным ее инструментом. Так что премьер Путин образца 2008–2009 годов следует в русле этой традиции, совмещая эту должность со статусом лидера правящей партии. Правда, уже не коммунистической, но все больше на нее похожей.
А кто сегодня с ходу назовет фамилию человека, который дольше всех (шестнадцать лет) занимал пост премьер-министра СССР? Между тем Алексей Николаевич Косыгин был одним из самых талантливых руководителей правительства в истории страны и, кстати, пытался проводить половинчатые, но все же рыночно ориентированные реформы. Более того, когда в 1964 году, после снятия Хрущева, посты председателя Совета министров и первого секретаря ЦК КПСС были разделены между Косыгиным и Брежневым, многие люди искренне считали поначалу, что всегда серьезный, насупленный, даже мрачный премьер Косыгин главнее, чем вечно широко улыбающийся генсек-сибарит Брежнев.
Кстати, недавно другой бывший председатель правительства — Черномырдин, — покидая должность посла России в Киеве, в интервью одному украинскому изданию посоветовал всякому премьеру брать пример с неулыбчивого Косыгина. Мол, вот с таким выражением лица, как когда-то у Алексея Николаевича, сурово нахмурив брови и напустив на чело выражение постоянной озабоченности за судьбу трудящихся, должен появляться на публике глава правительства. И тут ЧВС вспомнил про Касьянова: мол, как только Михаил Михайлович стал часто улыбаться, так сразу его премьерская судьба была решена.
Черномырдин знает, что говорит. Стоило российской экономике на пятом году премьерства ЧВС чуть-чуть пойти вверх, стоило ему самому начать широко улыбаться, как в Кремле занервничали: премьер-министр стал быстро превращаться в самостоятельную политическую фигуру, с этим надо что-то делать. Кончилось, естественно, отставкой.
После отставки Черномырдина в марте 1998 года в истории страны наступил период «премьерской чехарды», когда ни один председатель правительства не мог удержаться на посту дольше нескольких месяцев. «Временщиком» на посту премьера в итоге стал даже Путин, фактически руководивший кабинетом министров меньше пяти месяцев.
«Премьерская чехарда» — всегда верный признак затяжного политического кризиса. В 1998–1999 годах главной причиной этого кризиса стала проблема предстоявшей в 2000 году передачи власти.
Кто придет на смену Ельцину? Об этом мучительно думал он сам, еще мучительнее — его ближайшее окружение, так называемая Семья. Считалось, что ее членами являлись Валентин Юмашев, Татьяна Дьяченко, Александр Волошин, Роман Абрамович, Борис Березовский, неуемной активностью которого, впрочем, кремлевские обитатели стали вскоре тяготиться. А также… Анатолий Чубайс. Конечно, Анатолий Борисович непосредственно в «семейных» интригах участвовал не всегда, но о многом знал. Иногда он вмешивался в ход событий, поскольку, пользуясь статусом бывшего главы администрации и де-факто руководителя ельцинского предвыборного штаба в 1996 году, имел доступ к президенту и пользовался его доверием. Например, именно Чубайс весной 1999 года в последний момент убедил Ельцина выдвинуть в премьеры Степашина, хотя президент вроде бы уже остановил свой выбор на другой кандидатуре.
