Таким образом, американские партии не имеют формального членства. Вместо этого партии регистрируют своих сторонников, то есть лиц, выражающих симпатии их программе, которая формируется исключительно в преддверие выборов. Что касается органов управления, то в каждой партии есть свой национальный комитет, комитеты на уровне штатов, а также целый ряд профильных комиссий и комитетов (например, ассоциация губернаторов-демократов или комитет молодых демократов), однако их роль в периоды между выборами более чем скромна. Формальные лидеры партий являются также в большей степени администраторами, чем серьезными политиками. Имена председательствующего с 2021 года в национальном комитете демократов Дж. Харрисона или его коллеги из числа республиканцев Р. Макдэниэла мало что говорят рядовому американцу. Настоящим лицом партии является выдвигаемый ей кандидат в президенты. Соответственно, ключевым событием партийной жизни является национальный конвент — съезд наиболее влиятельных сторонников партии, на котором определяется кандидат на высший пост и утверждается его программа.
Еще в начале XIX столетия в Конгрессе собирались избранные представители тех или иных групп интересов, которые в кулуарном формате выбирали своего представителя. Такие собрания получили название кокусов, что можно наиболее адекватно перевести как «сходка» (этимология слова восходит к алгонкинскому cawaassough — советник, оратор). Со временем эти элитарные сходки были заменены общенациональными конвентами, которые после Первой мировой войны дополнили праймериз — предварительные выборы, изобретенные Популистской партией еще в конце XIX века. Впрочем, это не значит, что кокусы остались в прошлом, напротив, они существуют сегодня, по-прежнему являясь одним из главных элементов партийной жизни (не только связанной с выборами).
Делегаты, которые будут участвовать в национальном конвенте, избираются на партийных праймериз, которые сами по себе многообразны. К примеру, демократы используют почти исключительно пропорциональные праймериз, при которых количество делегатов, отправляемых на национальный конвент, пропорционально числу голосов, отданных за кандидата в президенты. Республиканцы же отдают предпочтение более традиционной модели, которая строится по той же схеме, что и президентские выборы: победитель на праймериз автоматически получает все голоса. Кроме того, к избранным делегатам, которые рассматриваются как обязанные голосовать за соответствующего кандидата, присоединяются «суперкандидаты», т. е. видные представители партии — сенаторы, конгрессмены, губернаторы, бизнесмены, — которые таким обязательством не связаны. Помимо названных форм различаются закрытые и открытые праймериз, в которых принимают участие соответственно только зарегистрированные сторонники партии или все граждане штата.
Таким образом, партийные праймериз являются еще более запутанной и непрозрачной процедурой, чем общенациональные выборы, которая к тому же осложняется множеством дополнительных правил, вводимых каждой из партий и регулярно обновляемых и изменяемых. К примеру, распределение голосов от каждого штата может корректироваться сообразно их количеству выборщиков, кроме того, вводятся правила, касающиеся представительства женщин, за недавнее избрание в штате сенатора или конгрессмена от своей партии начисляются дополнительные голоса, тогда как за нарушения при проведении праймериз голоса могут сниматься. Конечно, в этих условиях разнообразные манипуляции становятся обыденной реальностью, что во многом обесценивает саму роль праймериз в глазах рядовых избирателей, которые зачастую скептически оценивают роль своего голоса в их исходе.
Еще больше возможности фальсифицировать результаты имеются у партийных лидеров на кокусах, которые наряду с праймериз также проводятся в современной Америке, и по-прежнему носят во многом кулуарный характер. Кокусы могут проводиться в открытой и закрытой формах. Несмотря на то, что сегодня практика проведения праймериз по своей популярности опережает кокусы, последние продолжают играть существенную роль в предвыборных кампаниях, особенно когда речь идет о малонаселенных штатах.
Пожалуй, наиболее ярко недемократическая природа президентских кампаний проявляется в практиках их финансирования. На позиции казначея в американских партиях всегда назначаются наиболее высокопоставленные представители истеблишмента, обладающие достаточными связями и возможностями для того, чтобы контролирующие органы закрыли глаза на серьезные нарушения в вопросах финансирования, которые неизбежно возникают в процессе выборов.
Законы, регулирующие финансирование президентской избирательной кампании («О федеральных избирательных кампаниях»; «О фонде финансирования президентских избирательных кампаний»; «О покрытии расходов на проведение президентских праймериз»), устанавливают, что сборы средств («взносы») и их расходование в ходе предвыборных кампаний в сумме, превышающей одну тысячу долларов в течение календарного года, должны осуществляться только через комитеты, образованные в рамках политических партий. Казалось бы, налицо жесткое правило, которое должно дать возможность отслеживать движение средств в партийной кассе. Однако в реальности оно допускает множество вполне легальных исключений, связанных с самим термином «взнос». В частности, любой доброжелатель той или иной партии вправе бесплатно предоставить ей услуги, позволить провести митинг в своем отеле, конгресс-центре или на стадионе, угостив при этом избирателей бесплатными хот-догами, пиццей и содовой, а также раздав флаги и футболки с символикой партии. Ни одна из этих статей не подпадает под понятие взноса [454].
Впрочем, даже в рамках собственно взносов, законодательные ограничения легко обойти. Те же законы устанавливают четкие и довольно скромные лимиты на передачу денежных сумм в пользу кандидата в зависимости от того или иного канала финансирования. Например, частное лицо не может пожертвовать национальному партийному комитету более 35 тысяч долларов в год. Однако это не мешает делать так называемые мягкие пожертвования (soft money), которые не подпадают под нормативы. Наконец, в современной Америке все более активно применяется и практика тайных пожертвований. В 2018 г. Министерство финансов США заявило об отмене требования в отношении большинства некоммерческих организаций о разглашении информации об источниках пожертвований, что, как отмечают эксперты, отрицательно сказалось на прозрачности выборов.
Особенно щедро «мягкие деньги» направляются по линии крупнейшего бизнеса, готового жертвовать поистине гигантские суммы в пользу поддерживаемых ими политиков. Президентскую кампанию Байдена в 2020 году спонсировало более 130 олигархов, например, бывший мэр Нью-Йорка и медиамагнат М. Блумберг, вложивший более 56 млн долларов. Не меньшие суммы вращаются и на выборах в Конгресс США. Последняя по времени кампания 2022 года поставила в этом отношении рекорд — было собрано 9,3 миллиарда долларов пожертвований (что равносильно ВВП небольшого государства), самое масштабное из которых сделал Дж. Сорос, передавший демократам 128 млн долларов. Очевидно, что в данном случае перед нами классические примеры политических «инвестиций» [455].
Не менее непрозрачно осуществляются и расходы на проведение кампаний. Закон «О федеральных избирательных кампаниях» запрещает кандидатам тратить на акции, связанные с выдвижением своей кандидатуры от партии, сумму более 10 миллионов долларов или 16 центов в расчете на каждого избирателя того или иного штата, а также более 20 миллионов долларов в ходе собственно президентских выборов. Это смешные суммы по сравнению с тем, что в реальности тратится на избрание каждого последующего американского лидера. Указанные ограничения касаются лишь тех расходов, которые производят сами кандидаты или лица, уполномоченные партийными комитетами. На «доброжелателей», формально не связанных с кандидатами, эти ограничения не распространяются.
