царила глупость: сужу об этом не только по публичным речам властных старцев, но прежде всего по их действиям при моей жизни, государственным акциям разных лет, которые неуклонно заканчивались провалами:
— массовое внедрение кукурузы,
— запрет на разведение скота в личных подсобных хозяйствах,
— ввод войск в Чехословакию,
— преследование инакомыслящих,
— ссылка академика Сахарова в г. Горький (Нижний Новгород),
— ввод войск в Афганистан («интернациональный долг»),
— «укрепление трудовой дисциплины» (с помощью милиции),
— антиалкогольная кампания (с вырубкой виноградников!),
— сумбурные денежные реформы,
— военный штурм города Грозного и всей Чечни,
— «специальные военные операции» в Грузии, Украине,
и многое-многое другое, противоречащее не только мудрости, но и просто здравому смыслу. Скажу больше: всю жизнь мне, и не только мне одному, пришлось прожить в условиях бесконечной государственной глупости, нелепости, бездарности властей, и я, призна́юсь, устал жить в этой нездоровой атмосфере, когда к тому же приходилось скрывать свое отношение к происходящему в стране ради собственной безопасности и безопасности своих близких.
Геронтократы один за другим уходили, появлялись и старели новые властители, а глупость, даже несмотря на короткие просветы, оставалась. Хуже того, глупость престарелых правителей стала сопровождаться нарастающей жестокостью, а это наихудшее сочетание, особенно при неограниченной власти старца, когда у него с каждым годом усиливаются известные нам симптомы физического и ментального старения: повышенная раздражительность, обидчивость, недовольство окружающими, нездоровое беспокойство, страхи, а еще мания величия, характерное старческое властолюбие, «компенсаторно свойственное старости, от которой ускользает самообладание», «старческие сумасбродство и безрассудство» [Смирнов 2012, с. 206].
Я знаю, некоторые мои оппоненты тут же бросятся оправдывать «своих» господ излюбленным приёмом: «А везде так», «А в других странах то же самое». Нет, не везде и не то же. В большинстве развитых стран власть жестко ограничена сроками, и ошибки не так болезненны. В США за всю их историю бывали разные президенты: довольно молодые и старые, мудрые и глуповатые, порядочные и не очень, но еще с конца 18 века отцами-основателями была установлена в стране умная, даже, пожалуй, мудрая система сдержек, взаимообусловленных ветвей власти, которая предохраняет Соединенные Штаты от явных проявлений глупости. И эта система действует до сих пор.
Но теперь, когда я удалился от опасной вздорности власти бывшей моей страны на другой край света, меня гораздо больше стали занимать особенности ума не геронтократов, а обычных людей пожилого возраста, чьи действия или воздержания от действий могут отражаться на жизни своих близких и их самих, но, к счастью, не целой страны, не всего человечества.
Я задумываюсь, пытаюсь вспомнить: кого в моей жизни мог бы назвать мудрым? Их немного, но такие люди были, и среди них в моей памяти прежде всего моя мать. Только спустя годы я по-настоящему понял и оценил особенности ее ума.
В нашей семье в пору моего детства и юности было трое взрослых: бабушка, мама и отец. Все были совершенно разные. Бабушка, мамина мама, — строгая католичка до глубокой старости (молитвы, крестные знамения, апелляции к Богу и Деве Марии). Отец — тихий приверженец коммунистических представлений и советских традиций (доверие к партии, газета «Правда», партсобрания). Мама — внешне где-то посередине: она не без некоторой иронии вспоминала священнослужителей и была принципиально далека от партийных чиновников любых рангов. Казалось бы, в доме все условия для семейных конфликтов, споров, взаимных упреков. Но ничего этого не было, я бы заметил (от детей невозможно скрыть отношения родителей): никто не посягал на «ценности» каждого — мама не позволяла. Мама была фактически главной в семье, но всегда давала отцу возможность чувствовать себя ответственным мужчиной, умела поддерживать компромисс: с одной стороны, подсказывала отцу важные решения, а с другой — сама действовала по правилу мудрецов: «избегать, воздерживаться». Образованный и умный человек, она, как я понял спустя многие годы, была думающей, внутренне свободной личностью. Хотя, конечно, разумность ее действий и недействий в нашей жизни определялась в значительной мере двумя важными обстоятельствами: трое детей в семье и атмосфера постоянной опасности, всеобщего страха в стране.
Я был любопытным ребенком, меня интриговала твердая бабушкина вера, и время от времени я что-то спрашивал, вызывая у нее тем самым большую радость: она была очень одинока в своих религиозных чувствах, а удовлетворить их тогда было абсолютно невозможно. Когда родителей рядом не было, она охотно принималась рассказывать о польских костелах, о католических праздниках, о том, что была солисткой в церковном хоре, и даже пыталась иногда петь своим сипловатым старческим голосом какие-то гимны, один из которых я помню до сих пор: «Niech nam da Pokój Święty…». Однажды пришел из школы, подошел к ней и сообщил: «А нам сегодня на уроке говорили, что никакого бога нет». Ожидал гневной реакции, но бабушка спокойно ответила: «Они правильно говорят». «Как, — изумился я, — ты же так не считаешь?!» «Для них — бога нет, а для меня есть», — сказала она и сурово поджала губы. «А для меня?» — спросил я. «Это ты сам думай».
Возможно, бабушка почерпнула когда-то эту убедительную логику о Боге от своего ксёндза, или из католических проповедей, которые слушала в молодости, не знаю, но она не только сохранила эту разумную формулу до глубокой старости, но и так разумно воспроизвела ее в разговоре со мной, юным школьником. Не мудрость ли это простой женщины преклонного возраста?
В заключение этих размышлений должен сказать, что мудрость старости имеет, увы, преходящий характер. Даже очень умный, мудрый человек стареет, ухудшается его память, снижается интерес к окружающему и эмоциональная активность, нарастают апатия и безучастность, то есть все то, что специалисты называют биологическим разрушительным процессом, или завершением онтогенеза. Хорошо, если старый человек всё это осознает и учитывает, если у него хватает разума трезво оценивать свои уходящие возможности и воздерживаться от разного рода прямых действий, категорических суждений и поучений.
8. СТАРОСТЬ И ОДИНОЧЕСТВО
Одиночество — самое большое зло в старости; один за другим уходят старые друзья и родственники, и заменить эти потери нельзя.
А. Моруа. Старость (Из книги «Искусство жить»)
Одиночество — это когда ты один вопреки собственному желанию. От одиночества страдают не только старики, такое состояние или
