вспомнил. Так и чудится, что в следующем году отель станет называться "У Погибшего Троцкиста". Бармен возьмет вновь прибывшего гостя за руку и скажет, показывая на запертые апартаменты: "Здесь. Здесь жил этот иностранец, когда к нему пришёл этот странный гость Хосе Себастьян Перейра. И именно в этой комнате, несколькими короткими ударами ледоруба, был изменён весь ход мировой истории…" Хорошая вещь — реклама, подумал я, ерзая на неудобном высоком табурете.
Между тем толстяк уселся рядом, и заказал литр фирменной настойки на мухоморах, сразу положив на стойку три кроны.
Чтобы завязать разговор, я глубокомысленно произнёс:
— Хорошая погодка сегодня, не правда ли?
— Что вам нужно? — спросил толстяк, и я отметил, что он перехватил ледоруб второй рукой.
— Немного, — сказал я. — Прежде всего хотелось бы узнать, кто вы такой и как вас зовут.
— Карлсон, — сказал он быстро.
— Карлсон… А имя?
— Имя? Карлсон.
— Господин Карлсон Карлсон?
Он снова помолчал. Я боролся с неловкостью, какую всегда испытываешь, разговаривая с сильно косоглазыми людьми.
— Приблизительно да, — сказал он наконец.
— В каком смысле — приблизительно?
— Карлсон Карлсон.
— Хорошо. Допустим. Кто вы такой?
— Карлсон, — сказал он. — Я — Карлсон. — Он помолчал. — Карлсон Карлсон. Карлсон К. Карлсон.
Он выглядел достаточно здоровым и совершенно серьезным, и это удивляло больше всего. Впрочем, я не врач.
— Я хотел узнать, чем вы занимаетесь.
— Я механик, — сказал он. — Механик-пилот. Авиатехник. Авиатор. Пилот-авиатор.
— Пилот чего? — спросил я.
Тут он уставился на меня обоими глазами. Он явно не понимал вопроса.
— Хорошо, оставим это, — поспешно сказал я. — Вы иностранец?
— Очень, — сказал он. — В большой степени.
— Вероятно, швед?
— Вероятно. В большой степени швед.
Мне это начало надоедать, но тут пришёл, наконец, бармен с настойкой, и между делом сообщил, что за отелем на берегу нашли мёртвую девушку в большом полиэтиленовом пакете.
— Мертвую? — оживился я.
— Абсолютно, — ответил бармен. — И ещё она голая.
Тут я не вытерпел и решил посмотреть. Карлсон, впрочем, исчез раньше — я решил, что он уже пялится на убитую. Но нет, у тела я обнаружил всех постояльцев отеля кроме Карлсона.
Здесь стояла фрекен Бок, немолодая женщина с поленом, которое она держала на руках, как ребёнка, однорукий торговец Юлиус, владелица местной лесопилки мадам Фрида, Боссе, сумасшедший отставной полковник ВВС и шериф Рулле…
Извините, если кого обидел.
27 ноября 2007
История про отель у погибшего мотоциклиста (часть II)
— Её звали Гунилла, — мрачно сказал шериф. — Давно её знал, красивая девочка, правда, нестрогих правил.
Я тупо посмотрел на розовую пятку, торчащую из-под снега. Отпуск рушился к чертям, но делать было нечего. Пришлось включаться в расследование.
К обеду я познакомился со всеми постояльцами, а после ужина уже оказался в постели Фриды. Выбор оказался невелик: шериф был грубоват, у полковника обнаружился нервный тик, фрекен Бок не расставалась с поленом, и неизвестно было, как это будет — втроём. К тому же Фрида оказалась любительницей наручников, а я всегда беру парочку с собой — даже в отпуск.
По словам Фриды, под внешним покровом спокойствия и безмятежности, в отеле и посёлке, что раскинулся неподалёку, процветали преступность, супружеские измены, наркомания, проституция и нарушение авторских прав природы.
Да и приезжие были людьми сомнительными — коммивояжёр-дальнобойщик Юлиус появлялся на публике то без одной руки, то без другой, меняя их как сорочки. Фрекен Бок была сумасшедшей. Полковник раньше служил на секретной базе в Неваде, охранял пленных инопланетян, и с тех пор ему везде чудились летающие тарелки. По ночам он то и дело выбегал из отеля и палил в Луну, как в копеечку… И все постояльцы пользовались услугами несчастной Гунилы, вот что.
— Все? — не поверил я.
— Все-все, — подтвердила Фрида и зарделась.
Вернувшись к себе в номер, я обнаружил нежданного гостя. На подоконник ко мне села огромная сова. В когтях у неё был зажат огромный фиолетовый конверт. Внутри обнаружился фиолетовый же листок бумаги, на котором неровным женским почерком было выведено: «Жизнь коротка, а ты так беспечен. Берегись!». Бумага была яростно надушена.
Я вертел в руках это послание и думал: "Если это мне, как постояльцу отеля, человеку средних лет на отдыхе, что, спрашивается, я должен делать? А если это мне как инспектору полиции, как человек порядочный, не могу воспользоваться. А что, если это всего лишь шутка юного создания, избалованного всеобщим поклонением? А ну её". И я сжёг записку в пепельнице.
После этого я полчаса поговорил с Дианой по диктофону, а потом уснул сном праведника.
Извините, если кого обидел.
28 ноября 2007
История про отель у погибшего мотоциклиста (часть III)
Утром я решил не заказывать овсянку, а ограничиться тостами с вареньем.
Полковник Боссе уже сидел в баре и был вне себя. Он попросил тостов с вареньем, но ему заявили, что варенья нет.
— Представляете? — попытался он апеллировать ко мне. — У них пропал ящик варенья и корзина печенья.
— Да, херово, — согласился я. Вчера убили девушку, теперь вот гнет варенья… Ах, да: ещё овсянка была холодной. За завтраком я поделился с полковником историей с почтовой совой — разумеется, не во всех подробностях:
— Ко мне прилетела сова.
— Берегитесь, инспектор, эти совы — не то, чем они кажутся. Тут был один мальчик… Или карлик — не знаю. По слухам, его сова утащила в Чорный Чум.
— Знаете легенду о Чорном Чуме? — спросил шериф.
— Не знаю, конечно. Рассказывайте.
— Далеко-далеко, в Лапландии, стоит Чорный Чум. И творятся в нём странные дела. Одна девочка не верила в то, что он существует. Как-то родители оставили её смотреть за младшим братом. Но тут из пианино высунулась рука, отвесила маленькому брату щелбан, и он превратился в еловое полено.
— Э… А Чум-то тут при чём? — спросил я и, оглянувшись, увидел, что все смотрят на меня как на идиота.
Фрида уткнулась в свою тарелку, шериф отвёл глаза, а фрекен Бок забормотала что-то своему полену и почесала ему за верхним сучком. Оторвавшись, она посмотрела на меня внимательно, и начала:
— Моё полено…
— Что говорит полено? — я был нетерпелив.
Фрекен Бок приложила голову к своему деревянному другу и забормотала:
— Полено говорит… говорит… Раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть — несчастье… вечер — семь…" — и громко и радостно объявила: — Они улетят, а потом вернутся! А ты, Боссе, лишишься языка!
— Кто летит? Куда улетит? — но фрекен Бок уже впала в транс и не отвечала на
