пользуются! Шалить! Шалить!
— Да я бы рад, — сказал Малыш, — но что скажет старшина цикла? Да и стола у нас тут нет. Есть только койки в два яруса.
— Старшина-старшина… — протянул Карлсон, — но чувствовалось, что уверенности у него поубавилось.
— Именно, — продолжил Малыш. — Вот скажи, делали ли тебе когда-нибудь вертолёт?
— Я сам себе вертолёт, — ответил Карлсон, но было видно, что его уверенность окончательно испарилась.
— Не делали. Я так и думал.
И Малыш вздохнул глубоко-глубоко. У них в училище было строго — и пока ты не избавишься от унизительной клички «Малыш», пока тебя по цуку не переведут в старшие, не видать тебе счастья.
А как всё хорошо начиналось — элитное учебное заведение за кремлевской стеной, сын погибших героев… Сам был ранен в теракте (Малыш не помнил, как это было, но девочкам рассказывал эту леденящую душу историю во всех подробностях). Впрочем, и девочек вокруг не было. Как бы, впрочем, самому не… Но он отогнал эту мысль. Друзья уже спали, а вот Малыш после отбоя думал о своей печальной судьбе, сидя у окна.
Чтобы развеселить своего нового друга, Карлсон стал рассказывать ему удивительные истории. Он рассказал — про начальника училища, который в молодости… (Это было совсем неприлично, но Малыш, не сдержавшись, глупо захихикал), про безумного прапорщика, кормившего служебных собак, служебных котов и служебных соколов. Соколы, впрочем, кормили себя сами — они ловили голубей, гадивших на золотые купола. Рассказал Карлсон и о привидениях с кладбища за стеной, что приходят по ночам к курсантам, и про то, какие порядки царят в сборной училища по футболу.
— Ты знаешь, милый Карлсон, что мне до приведений, что мне до футбола — у меня сегодня день рождения.
— Ну, сходи к своему косматому прапорщику, и он подарит тебе щенка…
— А что я буду делать со щенком?
— Не знаю. Но делают же с ними что-то. Треплют, наверное… Давай лучше простыню! Если мы не хотим шалить, то в такой день остаётся одно — искать сокровища в Тайной Комнате, когда их там нет. Правда, это будут смертельно опасные сокровища, — прибавил Карлсон.
— А что, круче будет, чем воровство старшекурсниками Кубка за Огневую Подготовку?
Карлсон отвечал, что круче.
— Круче, чем пропажа из музея Ордена Ленина?
— Да, да. Много круче.
Карлсон сбегал куда-то, и, вернувшись с простынёй, закутался в неё, как в маскировочный халат. И они, забыв о старшине цикла, отправились шалить. Карлсон рассказывал Малышу, что старый генерал, начальник училища, боится, что училище могут закрыть. И вот теперь противный министр по делам обороны прослышал о компрометирующих фотографиях, что генерал необдуманно сделал в молодости. Ну и дело завертелось: всё-таки — Кремль, место дорогое, да и сколько офисов можно разместить на этой площади, а? Я в шоке! Я в шоке!
— А что, фотографии и есть смертельные реликвии?
— Да ты чё, не знаешь, что ли, сколько тут недвижимость стоит? Тебя в ту стену, что неподалёку, упакуют через двадцать минут после того, как узнают, что фото у тебя в руках.
— Тогда ладно.
Они шли по коридору, и мёртвые военноначальники на картинах гримасничали им вслед, гремя своими звёздами. Казалось, они говорили: «Вернись, маленький мальчик! Берегись, Малыш».
Но Малыш ничего не слышал, пока они не добрались до огромной двери. Карлсон объяснил ему, что за дверью проход под Кремлёвской стеной в маленькую каморку, где лежит Голем.
— Настоящий Голем, — подтвердил Карлсон. — Целая паровая машина днём и ночью поддерживает его жизнь. Но в кармане пиджака Голема спрятаны фотографии вашего начальника и ещё две золотых пуговицы, которые Голем срезал у своего приятеля Генералиссимуса. Если ты достанешь их, то училище будет спасено. Фотографии мы отдадим генералу, разумеется. Противный министр оказался ужасным скупердяем. Да, а две пуговицы ты обязательно должен отдать мне, потому что без этого никакое волшебство не получится.
Малыш пролез в дверку, указанную Карлсоном, и, разогнувшись, оказался в Тайной Комнате, прямо у гроба Голема. Он до конца не мог поверить, что это настоящий Голем, пока не увидел табличку для туристов — со всеми объяснениями. Затаив дыхание от ужаса, Малыш протянул руку, и вытащил из кармана лежащего конверт две пуговицы. Ничего неприятного он не почувствовал, только холод от глины, из которой состоял Голем. Он вернулся к Карлсону, и обнаружил, что вокруг него стоят все его друзья-первокурсники. И рыжий мальчик, которому он давал списывать, и мальчик, похожий на девочку, у которого он списывал сам.
Тут-то их и сцапали.
В коридоре с одной стороны появился генерал с прапорщиком, а с другой — курсанты с четвёртого курса.
Но находчивый Карлсон выхватил фотографии из рук Малыша, и ткнул их под нос начальнику училища. Они шёпотом сказали друг другу несколько слов и, покинув Малыша и его товарищей, удалились в кабинет.
Из кабинета раздавался хохот, звон стаканов, жужжание моторчика и шлепки. Когда курсанты, наконец, решили войти, то они увидели своего начальника стоящим у открытого окна. Судя по выражению его лица, дело устроилось, опасность миновала, и противный министр по делам обороны остался с носом.
— Улетел. Он улетел. — Начальник училища утёр слезу умиления. — Улетел, но обещал вернуться.
И он отвернулся к окну. Старому генералу хотелось скрыть свои чувства, про него и так много говорили всякого.
Извините, если кого обидел.
25 ноября 2007
История про отель у погибшего мотоциклиста (часть I)
Я поехал отдыхать, но на всякий случай взял с собой оружие. Как же без оружия? Без него совершенно невозможно — особенно в маленьком отеле в горах.
Только никогда не знаешь, брать с собой обойму с разрывными пулями или с серебряными — надо быть готовым к любым неприятностям.
И точно — в первый же день за завтраком мне дали холодную овсянку. «Мерзавцы, мерзавцы, мерзавцы» — именно так, три раза я произнёс это слово в диктофон. Я обращался к своей коллеге, давно работавшей в федеральных органах, хотя мой психиатр считает, что никакой Дианы нет на свете.
Это, конечно, глупости. Как она могла бы работать в федеральных органах, если бы её не было на свете?
Но, как я и предполагал, овсянкой дело не кончилось. Когда я несколько поправил настроение в местном баре (мне второй раз рассказали про этого погибшего мотоциклиста), как в бар ввалился альпинист — маленький, толстый и горбатый. До чего всё-таки зловещая штука этот ледоруб! Толстяк сразу напомнил то, как Сталин убил этого русского… Чёрт, не помню, как его звали… А,
