О сугубо прагматическом отношении Сталина к коммунистическим догматам говорит и еще один полузабытый факт. Ведь не Хрущев в 1961 году, а Сталин в 1950-м, явно преждевременно, если судить "по науке", первым стал ориентировать советский народ на близость, реальную достижимость, осязаемость коммунизма. Именно тогда советская пропаганда ввела в оборот выражение "великие стройки коммунизма". Естественно, такая новация была освящена именем Сталина, да и практически никак не могла обойтись без его санкции.
Об отсутствии "коммунистической зашоренности" Сталина, о его готовности использовать любые подходящие ему политические средства говорит история появления Сталинской Конституции 1936 года. Ведь остается фактом, что без мощного сталинского нажима в СССР в середине 30-х годов, даже и формально, не были бы провозглашены общедемократические ценности. Не было бы введено всеобщее равное избирательное право — на смену классовым ограничениям этого права, миллионам "лишенцев", на смену промежуточным собраниям выборщиков с их голосованием посредством простого поднятия рук. Не появился бы — в 1937 году! — закон, пусть формально, но все же трактовавший вопросы голосования по множественным кандидатурам, проведения повторных выборов в том случае, если ни один из кандидатов не наберет требуемого количества голосов. Никаких таких новаций не было в первоначальных планах реформы избирательных законов, которые в самом начале 1935 года подготовила комиссия во главе с А.Енукидзе. Все эти перемены были сформулированы Сталиным, узаконены под его жестким давлением. Какая уж тут религиозная преданность марксизму.
Разумеется, Сталин видел свой прагматический интерес в том, чтобы хотя бы формально ввести тайное голосование, чтобы ввести принципиальную возможность множественных кандидатур. Цель состояла в том, чтобы с помощью этих процедур контролировать, укрощать успевшую укорениться партбюрократию среднего звена. Именно она глухо противодействовала этим сталинским планам. А еще им противодействовала революционная "ленинская гвардия" старых большевиков. Те, кто был не способен измениться вместе с изменениями обстоятельств. Те, кого эти обстоятельства уничтожили за ненадобностью, ввиду вредности для государства их разрушительных поползновений. Все же очень важно подчеркнуть, что даже формальным шагам в направлении внешней демократизации режима в СССР противодействовали, скажем, Н.Бухарин и другие сторонники якобы "человеческого лица" революционной практики.
Вызывает возражение и, казалось бы, бесспорный тезис Ш.Султанова о том, что на грани XIX-ХХ веков Российская империя переживала тотальный системный кризис. Это слово — "кризис" — по сути, появилось потому, что процесс непрерывной и быстрой модернизации империи, процесс ее адаптации к меняющимся условиям завершился очевидным крахом.
Однако не следует забывать, что адаптация и модернизация продолжались и после 1917 года. Да и вообще, поскольку любые страны практически в любых условиях переживают процесс модернизации структур, можно о каждой из этих стран говорить, что она переживает тотальный системный кризис.
С понятием кризиса плохо согласуются многочисленные признаки переизбытка сил нации, выплескивавшихся за ее пределы в виде колонизационных потоков — в Монголии, Восточном Туркестане, в Персии. Да и объективные данные, свидетельствующие об экономическом и культурном росте страны, плохо вяжутся с понятием "кризис".
Уместна аналогия с Западной Римской Империей V века: говорят и пишут о жестоком кризисе в начале этого века. Между тем, буквально все варвары побеждены или поставлены в условия аккультурации, император Гонорий победил всех внутренних и внешних врагов, умер на престоле. А памятником этого пресловутого кризиса и упадка осталась немыслимо прекрасная усыпальница Галлы Плацидии в столичной Равенне.
В заключение позволю себе усомниться в подлинности эпизода, приводимого автором из сочинений Троцкого. О том, что Сталин и другие заключенные в бакинской тюрьме подвергались избиениям со стороны солдат "Сальянского полка".
Во-первых, сомнительно, чтобы полк так назывался. Части бакинского гарнизона действительно размещались в казармах, именуемых Сальянскими, по названию дороги, уходившей на юг, на Сальяны. Но вряд ли полк назвали по его казармам. Бакинская Баиловская тюрьма расположена на порядочном удалении от Сальянских казарм. Да и зачем было бы пригонять в тюрьму полк регулярной армии. Не для того ли, чтобы подвергнуть солдат опасности революционной пропаганды? На обслуживание тюрьмы есть штат охраны. Да и вообще, в самой фабуле рассказа об избиениях несчастных заключенных злыми царскими солдатами содержится явная фальшь. Сказка-агитка о мрачном прошлом и светлом настоящем, перетекающем в еще более лучезарное будущее.
А. ЛЕЖНЕВ
М. Ковров
22 апреля 2002 0
17(440)
Date: 23-04-2002
Author: М. Ковров
СИДЯТ, ЗАЧАРОВАННЫЕ...
Действующие лица: Хозяин, Хозяйка, их дочь Дашка, Сосед и его сын Алешка. Фабула: делать Дашке аборт или нет. "Очень простая история", — так и называется пьеса Марии Ладо, премьера которой (в постановке Николая Губенко) состоялась в московском театре "Содружество актеров Таганки". Ситуацию, как и положено, комментирует греческий Хор: Лошадь, Свинья, Корова, Пес и Петух. Они не понимают, что это такое — аборт, у них этого не бывает, решают: не надо. По ходу дела хозяин закалывает свинью.
Борхес в "Золоте тигров" пересчитал все известные сюжеты. Их оказалось четыре. Один из них — о самоубийстве бога. Скандинавский Один жертвует собой, девять ночей вися на дереве, пригвожденный копьем; Христа распинают римские легионеры; греческий Атис калечит и убивает себя, изойдя кровью, из которой год за годом произрастает теперь весенняя зелень. Губенко близок (так было и в его спектакле по чеховскому "Иванову") именно этот сюжет. Сосед уходит из жизни, примиряя Хозяина с решением дочери оставить ребенка.
Еще Чехов удивлялся: драматургов сейчас пятьсот тридцать шесть, и все они имеют успех. Так и в наши дни. Потом Платонов догадался: хорошая пьеса или плохая — одинаково интересно. Скучных и бессмысленных пьес нет, если зритель бдительно ищет смысл жизни. В театре действует ищущая тоска зрителя, а не умелость актеров и драматургов. Он хочет оказаться в месте каком-нибудь; вот в этом дворе; на сеновале. Среди кур и гусей.
Им важно знать, что делать по выходе отсюда из дверей.
А ведь когда-то умели отличать хорошую пьесу от плохой, и те времена, слава Богу, прошли. В главе 9 "Поэтики" Аристотель пишет, что если эпизоды следуют друг за другом без всякого вероятия и необходимости, то такие пьесы сочиняются плохими поэтами вследствие их собственной бездарности. Сейчас этого уже не понимают.
Писатель и драматург Юрий Олеша записывает в дневнике: "Я мог бы написать "Мертвые души", "Дон Кихота". По крайней мере, мне понятно, как это написано. Но есть произведения, которые я не мог бы написать даже принципиально. Это пьесы Чехова; я не знаю, как они написаны… Почему он их кончает именно тут, почему делает тот или иной переход именно там, зачем в "Трех сестрах" пожар, и что это за изящная жизнь, о которой мечтает провинциальный артиллерийский офицер?
А литературоведы, — те настолько запутались, что например, в бестселлере Г.Блума "Западный Канон" можно прочитать: "Самый плохой шекспировский спектакль, скверно отрежиссированный, сыгранный слабыми, не умеющими декламировать стихи актерами, и по своему масштабу, и по качеству неизменно превосходит постановку Ибсена или Мольера, будь она дурна или хороша".
О героях пьесы Марии Ладо (кроме, пожалуй, Соседа) мы практически ничего не знаем, они — никакие, и потому не можем полюбить их; можно только осторожно предположить, скажем, что Хозяин — вряд ли фанат Бруха, Шнитке или Сэмюэля Барбера и слыхом не слыхал о Блуме. Он, может быть, маньяк. Серийный убийца. Т.е. у актеров и зрителей в этом смысле неограниченные возможности. В результате, учитывая благородство замысла (написать хорошую пьесу) и природную доброжелательность автора пьесы (тут обмануться невозможно), зрители сидят — зачарованные. Игрой Александра Пряхина (Сосед), Лидии Савченко (Свинья), атмосферой спектакля, убеждающей нас, что актер — достойная профессия (на спектаклях Виктюка, Юрия Любимова, Марка Захарова мы так не думаем).
Однако выходя из дверей театрального подъезда в реальный мир, мимо сидящих в метро на полу молодых женщин с детьми (семья Дашеньки — зажиточна), мы ощущаем недостаточность благородства и доброжелательности. И даже некоторую их сомнительность. По-видимому, искусство совершенно бесполезно — согласно блистательному Оскару Уайльду, который был прав относительно всего.
