Ведь те, кого они перевозят, — это целый народ! Народ, состав которого вечно меняется и который ищет только одного: хлеба.
Напрасно вы, мадам, вы, пассажирка первого класса, пробирающаяся с фотоаппаратом между телами, распростертыми на палубе, боялись: здесь нет опасных людей! Их надо искать там, наверху, среди мужчин в смокингах, которые танцуют с вами каждый вечер.
А здесь собралось великое братство людей, покорившихся судьбе.
Несчастливая звезда[35] (перевод Е. Боевской)
Заметки на полях кругосветного путешествия, или Безобидный французский неудачник
Садясь на корабль в Гавре, я увозил с собой, помимо всего прочего, образ Франции — это было обычное воспоминание, но, бог весть по какой причине, оно не покидало меня во все время моего кругосветного путешествия и ничуть не потускнело к тому дню, когда я высадился в Марселе.
А между тем это был сущий пустяк! За несколько дней до отъезда я оказался в одной французской деревушке, похожей на сотни других деревушек. Я сидел в кафе под открытым небом и поглядывал на столик, за которым шла игра в белот.
Было часов пять вечера. Только что зажегся свет. Магазины и конторы в центре еще работали, а здесь с трех часов собралось несколько игроков и болельщиков.
Среди них молодой человек не старше тридцати… Он никогда нигде не работал. Или нет, простите! На приданое жены он купил магазинчик школьных принадлежностей, где она торгует, пока он играет в карты… Неудачник!
Рядом старый доктор. В свое время был врачом-интерном. Ему прочили место главного врача больницы. Красное вино, карты… Теперь он практикует здесь, в провинции, у него не слишком опрятный кабинет, куда заглядывают только невежественные крестьяне…
Еще один неудачник!
А вот совсем молодой неглупый парень: ему привалила удача продать один за другим четыре роскошных автомобиля и получить комиссионные — с тех пор он уже несколько лет не желает заниматься ничем другим, хотя ничего больше ему не удается продать!
Внезапно я заметил за мраморным столиком знакомое лицо, пригляделся… Этот человек был художником — несколько лет назад я случайно у него отобедал.
Мне представилась его уютная мастерская на левом берегу, неженка-жена, молоденькая дочка — высокая, с аппетитной фигуркой и дразнящей улыбкой, я вспомнил, какой был чудесный обед — замысловатые закуски, гусиная печенка, недурные вина.
Великим художником этот человек никогда не был, но он жил. И жил очень славно.
И вот я встречаю его здесь, за пятьсот километров от дома, — засаленный галстук, жалкое сомбреро, взгляд прикован к рюмке перно.
— Какими судьбами? — спросил я.
Как только он поднял на меня глаза, я понял. То был взгляд человека, который сдался, взгляд иронический и вместе с тем жалобный; время от времени в нем вспыхивал огонек ненависти ко всему человечеству.
— Ищу работу… Кризис…
— Работу? Какую?
— Любую!
Это означало — никакую. Он не умеет ничего, кроме как писать картины на вкус коллекционеров средней руки. И прекрасно это сознает. Потому-то он и заказывает вторую рюмку перно, а за второй третью. В одно тоскливое утро он уехал из дому, объявив:
— Поищу-ка себе какое-нибудь занятие в провинции!
И вот уже которую неделю он пьет аперитивы во всех кафе на площадях захолустных городишек и деревень.
Еще один неудачник! Повторяю, все они вспоминались мне, покуда я плыл с севера на юг и с востока на запад, странствовал в тропиках, добрый десяток раз пересекал экватор, с атолла в Тихом океане переносился в леса Южной Америки или высаживался в очередном порту Экваториальной Африки.
Вспоминались мне и другие неудачники. Например, один старик, служивший в колониях; вернувшись из джунглей, где провел двадцать лет, он основал в одном из департаментов Центральной Франции компанию транспортных перевозок.
Дело у него не пошло. Он занял у меня. Влез и в другие долги. Месяц за месяцем он отсрочивал свое разорение.
Что с ним теперь? Я встретил его в том же кафе, и он мне объявил:
— Через месяц, если кто-нибудь поможет мне продержаться, я получу субсидию, и тогда дело начнет приносить такой доход…
Между тем у него остался всего-то старенький грузовичок «форд»!
Неудачник… Неудачники…
А сколько их еще — тех, к которым я непрестанно обращался в мыслях, о которых с такой нежностью думал вдали!
Например, рабочий, славный парень: благодаря терпению и трудолюбию, он изобрел способ вдвое повысить производительность станка. Продал патент, получил несколько тысяч франков. Потом уселся в кресло. Прикрыл глаза. Запретил детям шуметь. Объявил:
— Я работаю!
И вот уже двадцать лет кряду он работает таким образом; семья бедствует, а он все толкует о химерических изобретениях. Потому что в один прекрасный день он сделался изобретателем; теперь его дом рушится, но он ничего не замечает.
Или, например…
Впрочем, к чему перечислять? Вы сами их знаете. На свете всякой твари по паре, среди нас живут тысячи слабых, невезучих, витающих в облаках, анемичных или больных людей, гоняющихся за химерами, в которые они истово верят, а порой уже и не верят.
Это наши, здешние неудачники. Их можно встретить в парижских и захолустных кафе, в деревнях, в портах; все они более или менее явно мечены особой метой, достаточно потасканы и потерты.
Они едят. Они живут. У каждого семьи или близкие люди, родители или дети. Многие из них ожесточены. Большинство пьет. И все-таки дни летят, принося им какие-то надежды и нехитрые радости.
Как бы мне выразить то сокровенное чувство, только теперь завладевшее мною (прежде, до отъезда, его у меня не было)?
Это неудачники-буржуа. Понимаете? Потихоньку, полегоньку они будут жить день за днем — завтрак, второй завтрак, чаще всего аперитив, обед — и так до кладбища, а за катафалком пойдут родные и друзья.
Вы скажете, это исключения. В самом деле, некоторые спиваются, и наступает день, когда их запирают в больницу святой Анны. Возможно, кто-то из них в приступе неврастении убьет жену и тещу и окажется в тюремной больнице.
Наконец, вы, несомненно, возразите мне, что на набережных прозябает несколько сотен клошаров, что за бесплатным супом выстраиваются немалые очереди…
И все же позвольте мне повторить: те, о ком я толкую, — неудачники-буржуа, и, рискуя навлечь на себя ваше неудовольствие, я заверяю вас, что этим людям еще ведомы радости жизни.
Пускай не с утра до вечера. Пускай не ежедневно. И все же им бывает хорошо — например, когда им в кафе ставят на стол блюдце с рюмкой аперитива или когда они вкушают послеобеденный сон на берегу канала.
Я вдоль и поперек исколесил мир в поисках истинных неудачников. И когда в конголезских джунглях или на островах Тихого океана, в Новой Гвинее или на Соломоновых островах я толковал тамошним неудачникам о наших бедолагах в кафе «Коммерция», они смотрели на меня с таким выражением, которое мне хотелось бы заснять на пленку.
Однако эти люди, до которых мне стоило такого труда добраться, в большинстве своем не были ни слабаками, ни мечтателями, ни рохлями.
Их всех соблазнила более широкая, свободная, яркая жизнь, и они, не колеблясь, бросили все, чтобы попытать судьбу. Иначе говоря, они — авантюристы в точном смысле слова.
Если верить книгам, кое-кто из них добивается успеха. Иные даже прославились и вошли в легенду.
Подсчитав, я увидел, что из трех последних лет два года провел в тропиках. Возможно, мне просто не повезло, но я встречал только других, остальных, тех, кто не преуспел, не стал ни героем, ни святым, ни даже миллионером или рантье.
Если угодно, одних авантюристов-неудачников.
У нас много толковали о Гальмо, который фантастически разбогател, что не помешало ему умереть самой что ни на есть подлой смертью.
А я хочу поговорить как раз обо всех тех авантюристах, которые умерли или умрут такой же смертью, так и не дождавшись такой же исключительной удачи, то есть богатства.
Например, о человеке, в чей колодец попал корешок риса и в полгода свел его в могилу, между тем как врачи ровным счетом ничего у него не находили.
Или о том, который заразился слоновой болезнью, выпив бокал пива.
А еще о том богатом французском аристократе, который отправился в Южную Америку, чтобы вырвать своего брата из рук какой-то индианки, и…
Это вовсе не колониальные истории, потому что колонии — это значит администрация, а администрация — совершенно особый мир.
Это истории о людях, которые уехали, полные пыла, надежд, планов, а тропики так их скрутили, что…
Вот об этом я и попытаюсь вам рассказать!
Теперь вы понимаете, почему во время странствий я с нежностью думал о милых наших неудачниках, оставшихся во Франции?
