— Вы поставили любителям фантастики очень высокую оценку: «Это группа, скорее всего постоянная, хорошо организованная и регулярно встречающаяся на различного рода Полконах и т. п. Это большая, солидная база, эти люди прекрасно разбираются в литературе и отлично знают, чего хотят, — никакого хлама им не всучишь». Несколько иную картину этой среды рисуют социологические исследования, которые говорят о том, что фэнтези привлекает людей молодых, житейски непрактичных и социально обособленных. Ученые объясняют это содержащимся в указанной литературе предложением бегства от реального, слишком сложного (интеллектуально, морально и физически) мира. Лем говорит то же: «Читатели фантастики (хоть он имел в виду в основном НФ) — молодые люди мужского пола, не справляющиеся с реальностью, не находящие общего языка с противоположным полом и «эмигрирующие» в мир литературы» и т. д. Ваши наблюдения подтверждают такой диагноз?
— Я уже говорил об этом раньше. Вздор, чепуха, полнейшая глупость под маской «результатов социологических исследований». Снова повторю слова Кэмпбелла: читатель НФ — это adolescent male, подросток, к тому же не очень прыткий, малоприспособленный к жизни, опасающийся противоположного пола и страдающий eiaculatio praecox[133]. С точки зрения человека, которому — как мне — такое знакомо не понаслышке, это утверждение настолько вздорное, что вывод может быть только один: результаты таких «исследований» представляют собой демонстрацию невежества исследователей. А порой служат подтверждением какого-то демагогического, заранее заготовленного тезиса типа: «И кто может это читать?» Иногда — иллюстрацией собственных желаний и стремлений. Этакое маленькое wishful thinking[134]: «Хотелось бы, чтобы эти типы были именно такими. Это многое бы объяснило…»
— Вам могут не нравиться приведенные диагнозы, но почему бы их не проверить? Когда-то в каком-то литературном журнале я прочел, что проекция коллективных ожидании поклонников фэнтези — это модель кича. Подобную картину можно получить по исследованиям рынка. Между тем из сказанного вами следует, что мы говорим о читателях с высокими требованиями, неплохо разбирающихся в законах жанра, образованных. Тогда почему же эстетические стандарты фэнтези не согласуются с вашим мнением?
— На чем, интересно узнать, основывается ваш тезис о «киче»? Об «эстетических стандартах», в подтексте — низких? На каких очередных «исследованиях рынка»? Ежели даже таковые были, а я что-то о них не слышал, то они доказали то же, что и всегда: некомпетентность и неумение исследователей, достойных продолжателей Кошалка-Опалка[135] Марии Конопницкой, ищущего весну. Стыдно опираться на такое, не проверив лично. Положа руку на сердце, скажите: знаете ли вы канон литературы фэнтези, в который я, специалист и знаток, включаю примерно сто наименований? Ибо если не знаете, а беретесь оценивать, то оказываетесь на одном уровне с критиками-болванами, которые не читали, не знают, а высказываются. Следовало бы по методу Винни-Пуха хоть чуточку лизнуть меда, чтобы убедиться, что это не сыр. Но даже рассматривая только самые высшие позиции канона, Толкина и Урсулу Ле Гуин, которых вы наверняка знаете, разве вы откажете им в достоинствах, рядом с которыми бледнеют и прячутся от стыда в угол три четверти современных произведений мейнстрима? Кого вы считаете образцом и эталоном «стандартного эстетического метра»? Уортон[136]?
— Почему Уортон? Кафку, Булгакова, Пруста, Набокова, Эко!.. Я вообще не понимаю вашей язвительности. Я высказываю не свой взгляд касательно «потребителей» фэнтези, а лишь излагаю мнение, прочитанное либо услышанное у литературоведов. Я это обозначил ясно. Многие годы я неплохо разбирался в НФ, но из фэнтези знаю лишь узкий канон. Поэтому и не выношу собственных суждений, а цитирую чужие. И не для того, чтобы вас допечь, а чтобы сопоставить мнения. Впрочем, скорбная репутация досталась фэнтези — мне кажется — как наследнице научной фантастики. Поэтому я охотно установил бы, в какой степени фэнтези чувствует себя таковой наследницей. Ибо, насколько мне известно, люди из академической среды, читающие научную фантастику, с величайшим презрением отзываются о фэнтези, любители же фэнтези посмеиваются над фанатами НФ. Эта взаимная нелюбовь является признаком определенной среды и рода занятий или отражает какую-то общую закономерность? Если это явление повсеместное, то трудно не спросить, в чем его причина?
— НФ, которую так называемая «серьезная» критика вообще не изволит замечать или же относится к ней пренебрежительно, а в лучшем случае снисходительно, так страдает от этого, что ради улучшения самочувствия и успокоения нервов вынуждена, как заяц у Лафонтена, найти себе лягушку, которая от него убегает. Обычно воспринимаемая презрительно, как «всякий бред о НЛО и пришельцам, НФ нашла способ дооценить себя, найдя лягушку, то есть фэнтези. Есть на кого сморщить нос и глянуть свысока на «всякий бред о мечах и магии». Сама именуемая «главным течением» гетто, НФ нашла для себя субгетто. Выполняющее для гетто роль успокоительного плацебо.
Сказанное касается — поясняю — исключительно внутренней борьбы авторов и критиков, а в основе лежит самая что ни на есть банальнейшая зависть. Перенос этой войны на читателя и любителя фантастики — демагогия, высосанная из пальца, как всякая лживая демагогия. Ибо между читателями фантастики нет настоящего антагонизма. Отбрасывая крайние случаи, обычный фанат фантастики с равным удовольствием читает и НФ, и фэнтези и не делает между ними никакого различия. Важно лишь литературное качество. Понимаемое, впрочем, субъективно.
— В середине девяностых годов вы сказали, что фэнтези, хоть ее и читают, не перекрывает уровнем продаж обычной жесткой НФ и мейнстрима. Однако, видя в первой главе «Рукописи, найденной в Драконьей пещере»[137] ваш кропотливый и эффектный подсчет произведений, «похищенных» литературой у фэнтези, я задумываюсь, а не изменили ли вы свое мнение. Тем более что вы там пишете также о коммерческом успехе фэнтези. Или в конфликте жанров большинство читателей фантастики уже «переметнулись» на сторону фэнтези?
— Я об этом уже сказал. Никакой борьбы нет. Есть издательская политика. Независимая — и поэтому непредсказуемая.
— Хорошо, пусть это называется политикой, мне все едино. Меня больше интересует ваше отношение к жесткой фантастике, то есть той, которая упорно (по мнению одних, как пьяный за забор, по мнению других — как Совинский за окопы Воли[138]) держится научных методов. Что вас в ней отталкивает?
— Ничего. Я очень люблю научную фантастику, с легкой руки англичан называемую жесткой, hard SF. Я воспитывался на Брэдбери и Хайнлайне. Зачитывался, когда пришла «новая волна», Желязны, Эллисоном, Спинрэдом, Делани. С неизменным удовольствием читаю классиков — Олдисса, Азимова, Дика, Шекли, Старджона, Балларда, Пола, Гаррисона, Ван Вогта, Бруннера, Воннегута, Типтри, Вонду Макинтайр. С радостью перечитываю Лема, Брэдбери и Стругацких. Повторяю: утверждение о «великом конфликте» и «боях за территорию» между НФ и фэнтези — воображаемо, если не сказать — лживо.
— Я думал, вы ее не любите, так как в интервью с М. Пиотровским и М. Тыминским сказали, что жесткая, техническая НФ перестала вас забавлять. Тогда почему же НФ еще держится на плаву? Логически рассуждая, она должна была устареть, страдать болезнью Альцгеймера, стать анахронизмом, ибо время великих иллюзий и технологических мечтаний уже вроде бы закончилось?.
— Когда-то жесткая НФ начала терять популярность на Западе, поскольку там хватало «бездушной технологизации». У нас было несколько иначе. Известный чешский писатель-фантаст Онджей Нефф как-то сказал, что бездушная технологизация его не может ужасать, поскольку, цитирую: «Clovek v Praze nenajde ani fungujici telefonni budku»[139]. Я добавлю, что меня тоже не ужасает бездушная технологизация, поскольку батареи бездушно не греют, поезда опаздывают, а маленький «фиат» не утомляет удобствами настолько, чтобы мечтать о конной прогулке по лесу Броселианд. Однако ситуация начала изменяться, причем весьма быстро. Приходилось даже менять шутки. Сегодня я уже не шучу, что, пока мы донесем до дома только что купленный самый наиновейший компьютер, он уже успевает устареть. И что, если мы, писатели, включив самое величайшее воображение, придумаем что-то абсолютно фантастическое, какой — то жутко фантастический gadget[140], то можно не сомневаться, что японцы это уже выпускают серийно. Впрочем, все это шутки. Практика доказывает, что по-прежнему существуют авторы жесткой НФ, ухитряющиеся приятно удивлять идеями. И писательским талантом. Причем их становится все больше.
