непрекращающийся ремонт и то, что у меня кончаются деньги. Если, типа, человек женщину обматерил в публичном месте — в бубен!
Или замахнулся — опять же в бубен!
Причём надо быть готовыми к тому, что и тебе нос расквасят, потечёт юшка. Ясен перец, лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день и проч, и проч. За всё платить надо. И всё на равных, как в старое время на мокром кафеле школьного сортира, когда свои и чужие стоят по стенкам. Никто не защищён, нету кольчуги под мундиром, один на один.
В бубен! В бубен!
02 июня 2002
По просьбе американских товарищей я снова расскажу эту историю. Мне-то казалось, что все её знают.
Итак, речь пойдёт о лемурах. У нас таинственная связь с этими существами, что в энциклопедиях именуются полуобезьянами. Может, они и есть загадочное промежуточное звено. У многих моих друзей лемуры есть, то есть они у них живут — тут я сам запутался — кто у кого именно.
Я имею в виду не тех существ, которых Парацельс называл элементалами воздуха; элементариями умерших; "стучащими и опрокидывающими духами". И не тех существ, что производят физические манифестации.
И даже не тех, про кого Хорхе Луис Борхес в "Книге вымышленных существ" писал, что это неприкаянные души людей, что "блуждают по земле, смущая покой её обитателей. Добрых духов называли Lares familiares, злые носили название Larvae или Lemures. Они устраивали людей добродетельных и неустанно терзали порочных и нечестивых; у римлян был обычай справлять в месяце мае в их честь празднества, называвшиеся "лемурии" или "лемуралии"… Существовал обычай бросать на могилы усопших чёрные бобы или сжигать их, так как считалось, что лемуры не выносят этого дыма. Произносились также магические слова и били по котлам и барабанам, веря, что духи удалятся и больше не вернутся тревожить своих родственников на земле".
Оставим бобы и барабаны, поскольку речь не то что не о их мистических свойствах, и речь не других обезьянах наполовину. Поскольку я имею в виду даже не друзей, и не индри, короткохвостых, и не лемуров вари, галаго или даже руконожку мадагаскарскую. Речь идёт о лори, которого не следует путать с попугаями похожего имени — разница между Lorisidae и Loriidae есть, хоть и только в одну букву.
Я повязан с ними с детства — именно с толстыми лори, ибо сам не тонок и ещё мальчиком приметил это природное обстоятельство.
Итак, один лемур непростой судьбы жил в доме просвещённых и жалостных людей. Он однажды объелся и начался у этого лемура понос. Тогда лемур забрался на унитаз и сидел на краю этого унитаза сутки, а потом ещё одни. Никто не мог его согнать — хозяева и гости открывали дверь и сразу видели маленькое пушистое существо с огромными страдающими глазами.
Как его согнать?! Согнать его было невозможно…
Но это не единственная история о лемурах.
Второй сказ посвящён ночным дорогам лемуров. Всё тот же лемур по ночам протоптал себе в ковре тропинки и деловито ходил по ним. Это и были действительно ночные дороги лемура без всякой примеси Парижа и русской литературы. Но однажды летом люди поставили посреди комнаты огромный напольный вентилятор.
Той же ночью хозяева услышали обычное топанье, окончившееся резким звоном. Лемур ещё немного постоял в темноте некоторое время, вращая глазами и разводя ручками. А потом вернулся к себе и не показывался наружу целую неделю.
Лемур больше всего любил мучных червей, и внезапно обнаружил ведро с этими червяками в ванной. Он залез туда и понял, что попал в свой лемурий рай. Он стоял по колено в счастье и разводил лапками. Есть ничего не надо было, можно было просто стоять — и это было счастье.
Но вдруг пришли люди и изгнали лемура из рая.
В ответ маленькое пушистое существо показало, чем оно отличается от Адама. Оно прогнулось на руках, тщательно прицелилось и укусило богочеловеческую руку.
А вот ещё одна история, наконец, последняя. Однажды я ночевал в доме одного лемура — на полу в спальнике. Это была специфика странной молодёжной моды — ходить со спальниками по гостям. Мы с хозяевами проговорили полночи — всё о душещипательных вещах — то есть о наших непрожитых ещё жизнях. Когда всё затихло, дождавшийся, наконец, тишины лемур вылез, и подошёл ко мне. Я увидел два огромных глаза над собой. Помедлив, лемур протянул свою лапку и погладил меня по голове. А потом тихо ушёл.
И я прорыдал до утра.
04 июня 2002
Каждый из нас посещал свадьбы. Дело житейское. Некоторые посещали и свои — да по несколько раз. Между тем, мистический смысл ритуала гражданской свадьбы, именно городской обыкновенной свадьбы, а не венчания загадочен.
Итак, я посетил свадьбу. Пригласили меня туда по ошибке. Статус мой был — "лицо, состоящее при свидетеле".
Сначала меня везли на метро и автобусах, пока я не очутился в какой-то квартире.
В квартире стояла суета, похожая на похоронную. Приглашённые толпами жались к стенам, медленно разворачиваясь лицом к проходу, пропуская кого-то по коридорам. Наконец, молодые проследовали в ЗАГС, как и положено, на разных машинах.
В ЗАГСе они назывались "брачующимися". На свидетелях же были надеты через плечо ленты. На лентах горела надпись: "Почётный свидетель". Так что свидетели они не настоящие, а как чукча-академик: почётные.
К брачующимся постоянно подбегал человек и, между прочим, спрашивал:
— Фотографа не заказывали? Ваше дело.
К последним словам не применим ни восклицательный знак, ни вопросительный. Нужен, скорее всего, оскорбительно-недоумённый. Что, дескать, жметесь?!
Я встречал это как раз на похоронах. Тем боле, что брачующихся вызывал металлический вокзальный голос, но внутренность помещения действительно больше всего напоминала не вокзал, а крематорий.
Из особой комнаты с интервалом в десять-пятнадцать минут выходили маленькие, но организованные толпы участников событий. Выходили они под марш Мендельсона или "Yellow submarine". Выход снимался видеокамерой, а результат тут же предъявлялся — с хрипами, шумами и бегущей у края кадра милицейской цифирью.
Приехали на Ленинские горы, где снуют "Чайки", где стоят пузатые туристические автобусы, где толкутся иностранцы, глазеющие на Университет, где свадьба нуворишей с толстым пупсом на капоте "Вольво", а смотровая площадка заляпана шампанским, к которому клеятся подошвы. Там я вспомнил, как, не так давно, на меня летели такие вот бутылки, когда я, мокрый и грязный, пыхтя, поднимался от Москвы-реки по скользкому склону. Называлось
