это ощущение в щедрость. Если ей одиноко, она думает, что так она хотя бы более открыта для новых знакомств. Если люди не понимают ее, она начинает провоцировать их и проявлять агрессию: по крайней мере, они отреагируют не пустым и равнодушным взглядом. Она скорее предпочла бы, чтобы они ненавидели ее творчество, чем не замечали ее присутствия.
Она любит создавать свои скульптуры на фабриках, среди рабочих, которые никогда не понимали современного искусства. Например, она использовала отходы гончарного производства, захватывая теплую глину, выходившую из машин, и лепила из нее половые органы. Сначала рабочие были в ужасе; они ожидали, что она будет лепить фигурки с руками и ногами. Но постепенно они поняли, что она пытается показать, как рождается жизнь из земли. Затем они начали задавать вопросы. Наконец одна работница сказала, что теперь будет смотреть на мир другими глазами. Когда ее пригласили помочь с реставрацией церквей, она установила там хрустальные скульптуры, изображавшие сперму, пытаясь примирить католиков с эротизмом и воздать должное роли сексуальности в любви.
Теперь у нее есть студия в Нью-Йорке, где она проводит часть года, лепит, выставляется, эпатирует и сопротивляется любому, кто пытается навесить ярлык на ее работы. Многим величайшим художникам Франции начиная с XIX века было легче добиться признания в Америке, чем дома, но Мишель Блондель чувствует особую близость с одной француженкой-художницей, Луизой Буржуа (ученицей Леже, подругой Ле Корбюзье и некогда квартиранткой в доме Айседоры Дункан), которая эмигрировала в Америку в 1938 году и могла более свободно выражать там свою одержимость темой женщин, запертых в коробке, доме или социальных ролях, из которых они вечно пытаются сбежать. Мишель Блондель должна была уехать в Америку как минимум десять лет назад, говорит ее брат. Известный арт-дилер пообещал: «Если тебя не сожгут как ведьму, я устрою гигантскую выставку твоих работ». Но обычно художников скорее сожгут, чем признают не менее интересными, чем бандиты и убийцы.
Один из мужчин, разъезжающих по Парижу на мотоциклах и убирающих пылесосами собачьи экскременты, сказал ей, что он тоже находит радость в своей работе: он любит независимость и ненавидит собак. Она не нашла столь же простого решения собственных проблем, но у себя в мастерской она чувствует, что ей удается на время избавиться от самых невыносимых человеческих слабостей. В мастерской она, как и ее брат, жонглирует случайностями, никогда не зная, что получится в результате ее экспериментов или как будет выглядеть разбитый кристалл. Великое утешение – знать, что ты не повторяешься, идешь дальше.
Все люди по своей природе эскаписты. Все мы происходим от предков, мигрировавших из Африки и Азии. Все религии были бегством от убогости реальной жизни, уходом из больного тела в безопасное убежище души. Если религии становились слишком условными и поверхностными, всегда существовали возможности бегства в мистицизм и фундаментализм, подальше от реальности. Индустриальное общество зародилось как бегство от бедности. Теперь мы бежим от работы к отдыху, хобби и спорту. Но даже у цивилизации, где досуг занимает центральное место, есть враги. Искусство побега усовершенствовано: культивируются отстраненность, юмор и пародия с целью не допустить того, чтобы любое беспокойство воспринималось слишком серьезно. Путь бегства от брака к разводу и обратно – это автомагистраль, на которой постоянно добавляются новые полосы движения. Больше людей убегает от своих врагов, чем сражается с ними. Побег остался непризнанным искусством, потому что он во всем множестве своих форм никогда не рассматривался как универсальная реакция человека на жизненные обстоятельства.
Опрос американцев, родившихся между 1946 и 1966 годами, показал, что тех, кто агрессивно «конкурировал» с другими в решении повседневных проблем, всего 10 процентов. Гораздо больше людей строили свою жизнь вокруг искусства побега: 25 процентов были «искателями удовольствий»; 15 процентов чувствовали себя «в ловушке» и не знали, как выбраться; 28 процентов были «довольны», потому что «выжили». Всего 20 процентов были полностью удовлетворены, потому что им удалось достичь баланса в жизни. По словам профессора Гарвардской школы бизнеса, пришедшего к этим выводам, если бы респонденты были честнее, еще больше людей признались бы, что попали в ловушку. Во всяком случае, исследование одной американской бухгалтерской фирмы, опубликованное в 1992 году, показало, что только 6 процентов частных жалоб ее членов выливались в обвинения и протесты. Еще 21 процент предпочитали страдать молча. Большинство бежало от своих врагов: 31 процент «временно избегали» их, 14 процентов заняли позицию «стратегической отстраненности», 8 процентов обращались за консультациями. В Британии всего 18 процентов населения признаются, что подавали устную жалобу в магазине, и лишь 2 процента – что принимали участие в демонстрации или бойкоте.
У побега есть своя философия и свои приверженцы, не менее интересные, чем у войны или восстания. Самым ярым современным сторонником бегства как образа жизни был Анри Лабори, ученый, который изобрел один из наиболее широко известных современных транквилизаторов. С тех пор он использует гонорары от своих химических открытий для финансирования исследований, посвященных альтернативам агрессии. В фильме Алена Рене «Мой американский дядюшка» он поведал миру, что наука подтвердила мнение древних мудрецов, для которых побег – проявление истинной мудрости.
Избегайте конфронтации, говорит Лабори, потому что ее единственный итог – установление порядка доминирования, которого добиваются обезьяны, сражаясь за то, кто с кем будет спариваться. Если вы вовлечены в драку за превосходство, вы теряете свою независимость. Цель жизни, говорит он как биолог, в том, чтобы выжить, а для этого нужно сохранять спокойствие и избегать стрессов. Он замерял уровень стресса у крыс, которых мучил у себя в лаборатории. У тех, кому он позволил убежать в другой отсек, через неделю после экспериментов было нормальное кровяное давление. Однако, когда он не позволил крысам сбегать, даже месяц спустя их давление оставалось высоким. Когда они не могут найти выхода, у них появляется язва желудка, они теряют вес и надежду, так что, когда клетка открывается, они слишком напуганы, чтобы бежать. Третью группу крыс поместили в клетки парами, и, хотя сбежать они не могли, им позволили драться друг с другом. После того как они подверглись тем же испытаниям, их давление оставалось нормальным. Он делает вывод: борьба и побег – это тоже способы борьбы со стрессом, но борьба, если она успешна, вызывает привыкание и втягивает вас в стресс соревновательной жизни. Более того, при невозможности бороться с конкурентами вы будете бороться с самим собой, и это вызовет стресс. Лучше бежать, настаивает он.
А когда обстоятельства не позволяют вам спастись физически, можно сделать это мысленно. Воображение – единственная часть вас, до которой никто не может дотянуться. Вы можете быть бессильны, но в своем воображении вы способны изменить мир. Лучшие эскапологи – это художники, абстрагирующиеся от реалий повседневной жизни и ограничений иерархии. Они создают свои собственные миры, выражая свою независимость и оригинальность. Лабори не выступает за побег во избежание эмоций, поскольку это делает человека бесцветным и безразличным. Каждый художник должен быть недовольным, даже тревожным, но быть художником означает посвятить себя поиску способов превращения этой тревожности в творчество и красоту.
Конечно, сотрудники злого и противного начальника не всегда могут сбежать, ведь они просто обрекают себя на безработицу. Они не всегда могут сражаться, потому что существует иерархия, организованная так, чтобы ограничить свободу их действий. Они становятся «заторможенными». Те, кому не хватает информации, чтобы решить, как реагировать на угрозу, тоже становятся заторможенными, как и тогда, когда у них слишком много информации. Запреты отпечатываются в памяти, которая хранит в себе прошлые неудачи, препятствует действию и, таким образом, влечет новые неудачи. Лабори обнаружил химическое вещество, подавляющее ингибирование [23], однако затем возникли новые проблемы. Между тем он призывает людей всеми возможными способами вырываться из своих оков: говорить, писать, злиться или оскорблять тех, кто их раздражает. В противном случае запреты разрушат их здоровье, подавив иммунную систему, и у них разовьются психосоматические заболевания – а это один из способов человека наказать себя, когда другие его не понимают.
Однако он не утверждает, что его
