общества велика неприязнь к субкультурной молодежи как потенциальной угрозе моральным устоям и безопасности — в этот раз объектом паники стали безобидные готы и эмо. Но появился и новый мотив — страх суицида: с этого момента героями моральных паник все чаще становятся дети-самоубийцы и злодеи, подталкивающие их к самоубийству. Сравнивая этот случай с тремя предыдущими, мы видим, что темы моральной паники перешли из сферы идеологий в сферу физической безопасности и угрозы жизни; по моему мнению, рост тревожности за детей тесно связан с ростом внимания к безопасности детей в системе образования.
В случае 5 основной является тема детского суицида, вся моральная паника посвящена страху за детей и подростков, которых взрослые кураторы затягивают в смертельные игры. Сюжет данной моральной паники основан еще на одном базовом для современного общества страхе — неприятии взрослыми Интернета как источника опасности для детей и подростков.
В данном перечне представлены наиболее общие моральные проблемы, вокруг которых вспыхивают паники. При более пристальном рассмотрении, как правило, можно увидеть, что таких проблем больше; моральные паники встроены в общественные фобии и легко притягивают к себе самые разные мотивы.
«Народные дьяволы». Во всех пяти перечисленных моральных паниках подростки и молодые люди были «народными дьяволами» и/или их жертвами. Можно выделить следующие типы «народных дьяволов», причем один и тот же случай может иметь отношение к двум типам одновременно.
1. Криминальная агрессивная молодежь, преимущественно мужчины: хулиганы (случай 1), неофашисты (случай 2), любера (случай 3).
2. Молодежь, представляющая новые субкультурные течения и вызывающая тревогу у консервативно настроенных граждан и институций: стиляги (случай 1), неофашисты (случай 2), любера и их противники «неформалы» (случай 3), готы и эмо (случай 4).
3. Взрослые или молодые люди, соблазняющие молодежь, подростков или детей на противозаконные и/или аутодеструктивные действия. Стиляги воспринимаются как проводники идеологического влияния Запада (случай 1). В рассказах о выступлении неофашистов на Пушкинской встречается сюжет о том, что их действиями якобы управляли взрослые, располагающиеся в кафе «Лира» с другой стороны площади [671] (случай 2). В публикации журнала «Огонек», спровоцировавшей моральную панику, утверждалось, что люберами руководит взрослый криминал (случай 3). Готы и эмо якобы склонны к суициду и склоняют к этому других (случай 4). «Группы смерти» также якобы управляются опытными и искусными в манипулировании кураторами, которые приводят детей и подростков к самоубийствам (случай 5).
Интересно, что во многих случаях дополнительным мотивом, встраивающимся в моральную панику, является суждение о том, что действия «народных дьяволов» в действительности инспирированы самими властями для достижения неких тайных целей. Так, в одной из недавних публикаций утверждалось, видимо небезосновательно, что после событий 1982 года на Пушкинской (случай 2) «диссиденты говорили, что КГБ сам вырастил нацистов, чтобы народ сплотился с властями» [672]. В одном из эмигрантских изданий высказывалось мнение, что неофашистское движение в Советском Союзе «оказывается на руку определенным группам политического руководства в СССР, и если прямо не инспирируется ими, то скрыто поддерживается в расчете на возможное использование этого движения для достижения определенных стратегических целей» [673]. Существовало и существует до сих пор устойчивое мнение, что движение люберов (случай 3) было создано КГБ либо в качестве эксперимента, либо для борьбы с инакомыслящими [674].
«Моральные предприниматели». Социально-политические условия за последние семьдесят пять лет кардинально изменились, и не один раз; соответственно, изменились и «моральные предприниматели» (социальные институты, группы активистов), заинтересованные в раскручивании моральных паник. Но несмотря на это, типы «моральных предпринимателей» очень часто повторяются.
Из общего ряда, конечно, выбивается случай 1. Как уже говорилось, это была ситуация стимулирования моральной паники сверху, главным «моральным предпринимателем» здесь выступила идеологическая элита: основные заявления делались ЦК ВЛКСМ, но, учитывая руководящую роль коммунистической партии, решения о кампании против молодежного хулиганства принимались не только руководящими органами Комсомола. К сожалению, ситуация, на которую указал Ципурский, плохо изучена, и в данном случае трудно сказать, какую роль в развитии моральной паники невольно сыграли различные институты советского государства. Несомненно, что к кампании, объявленной сверху, подключились правоохранительные органы, система образования, средства массовой информации и, например, кинематограф, раскрывающий в новых фильмах тему молодежного хулиганства, тунеядства, аморального и идеологического поведения.
Во всех случаях, кроме второго, активную роль в распространении моральной паники сыграли средства массовой информации, активно освещающие новостную повестку. При этом степень самостоятельности СМИ изменяется: в случае 1 они являются выразителями политики партии и правительства; в случае 3 привлекают к себе внимание общественности непривычным форматом, следуя нормам гласности, объявленным перестройкой; в случае 4 СМИ активно реагируют на законодательную инициативу политиков. Надо отметить, впрочем, что публикации при этом были преимущественно скептические. Наконец, в случае 5 СМИ последовательно выступают в разных ролях — собственно, газетная публикация и дала старт моральной панике, рассказав о загадочных самоубийствах подростков. Дальше СМИ активно раздували панику, создавая немыслимое количество публикаций, обсуждая любую новость по теме, любой информационный повод. В сравнении со случаями 1–3 в данном случае к распространению панической информации подключаются и «новые медиа», отсутствовавшие ранее, — в первую очередь Интернет.
Случай 2 показывает, что моральная паника может распространяться и без участия СМИ; об инциденте на Пушкинской площади не сообщалось ни по телевидению, ни по радио, ни в газетах (публикация в одном из зарубежных бюллетеней не в счет: она, видимо, не произвела заметного влияния), но паника распространилась и без этого.
Изменение роли СМИ в моральных паниках от случаев 1 и 2 к случаям 3–5 отражает переход от тоталитарной системы распространения информации к демократической: на смену централизованному формированию новостной повестки, которое либо дает информацию без возможности ее проверки (случай 1), либо вообще замалчивает ее (случай 2), приходит схема, при которой при всем ее несовершенстве все-таки существует различие мнений и возможность верифицировать информацию. Моральная паника случая 5 по своей схеме уже соответствует многочисленным паникам, происходящим в Европе и США.
Правоохранительные органы принимают активное участие в случаях 1, 3 и 5; в случаях 2 и 4 их участие незначительно, хотя тоже присутствует. Представители полиции фиксируют свое внимание на борьбе с «народными дьяволами». Об особом внимании к происходящему свидетельствует подключение к ситуации ФСБ, прокуратуры, судебной системы.
Практически во всех случаях первоочередную роль играет система образования, поскольку речь идет о детях, подростках и молодежи. Система реагирования образовательных институтов остается в
