открытие для некоторых барышень, что и не подозревали, что сто лет назад было неприлично бегать по улице женщине без платка. Впрочем я начал опять думать о женщинах — и оттого схожу, пожалуй, на кухню.
Извините, если кого обидел.
09 ноября 2006
История про то, как спиздили Джомолунгму (V)
А вот и революция случилась. Совершенно одинаковые люди побежали туда-сюда по снегу в одинаковых шинелях.
О, вот совершенная фентэзи: прискакал на коне колдун-вещун, трясёт белой бородой в три аршина, тонкой, как у даоса, говорит про жидовских комиссаров. На восстание зовёт. Тут и Бондарчук в мундире… А вот и пленных стали стрелять. Ну, нормальная Гражданская война — причём Бондарчук везде точно соответствует сценам в романе.
Отсебятины там нет.
Просто сцены именно "обозначены".
А, вот иностранный пидорас красных матросов порубил в капусту — довольно быстро действия тут развиваются (по сравнению с первой половиной романа).
Но — шутки в сторону: роман Шолохова куда более страшная и великая книга, чем может показаться.
Роман этот написан про время, когда рушились связи вещей, кровь превращалась в воду, страдания были почти библейскими, и исчезал целый мир, тот мир, чтьо был обжит, нагрет и привычен.
Когда в 1926 году Шолохов ещё только примеривался к роману, он ездил к одному из прототипов Григория Мелихова — часто таким прототипом считают Миронова, да только искать единственного казака для этого бессмысленно. Был такой Харлампий Ермаков, что был в Красной гвардии, его собирались расстрелять о всем подтёлковским отрядом, потом участвовал в Вёшинском восстании, дрался уже с Красными, а потом сдался и сформировал отряд казаков, что воевал уже в Первой конной армии, его арестовывали несколько раз, пока не расстреляли в 1927. Такова судьба практически всех прототипов, типов и просто людей того времени. Роман начал зреть как груша в 1925, а через три года казачество стали добивать.
Роман дописывался, а люди исчезали — вымирали, погибали. Исчезал окончательно уклад и сословие.
Вот почему этот роман страшен — это текст о гибели целого народа, который звался «казаки».
Серафимович, который, кстати, очень помог роману в самом начале, писал: «Ну, а чо дальше? Дон исчерпан. Исчерпано крестьянство в своеобразной военной общине. И если писатель не перейдёт в самую толщу пролетариата…» и проч., и проч. Серафимович был совершенно прав — и потом этим рецептом воспользовался Алексей Толстой, написав «Хождение по мукам», роман не великий, но интересный. Роман, в котором есть всё — и казаки, и пролетариат, и сочувствующая интеллигенция, и Ленин и Сталин, и даже раскрыта тема сисек.
Меня тут спросили, как я отношусь к современному казачеству. Если честно, то я не могу его понять. Сдаётся мне, что вернуть военно-крестьянское сословие невозможно, меня раздражают похожие на «толкиенистов» ряженые люди с немыслимыми орденами, меня, угрюмого индивидуалиста, пугает жизнь в общине, под пристальным общественным взглядом. С другой стороны, народ иначе как в общине не выживает, а угрюмый земледелец с ружьём — очень нужный в государстве человек.
Военно-крестьянское сословие мне жалко — и не только из-за того, что погибло хлебное и молочное умение, уклад обрушен навсегда, а оттого, что неясно — что-то вырастет на погорелом месте.
Извините, если кого обидел.
09 ноября 2006
История про то, как спиздили Джомолунгму (VI)
Ну, в общем, народ окончательно потерял интерес к "Тихому Дну". То есть, «Тихому Дону», конечно. Да и я, в общем, тоже. Продолжаю так, по инерции.
Нет, конечно, можно было бы сделать гораздо более интересный фильм.
В нём великий Режиссёр, что экранизировал Библию (на съёмках погибли две бригады воздушно-десантных войск и непонарошку пострадало сорок тысяч младенцев), понимает, что должен снять последний и главный фильм своей жизни. Он понимает, что на пятки ему наступает молодое поколение, и сын приятеля уже снял какое-то кино про чекистов и бандитов.
Ну, натурально, надо снять Государственное Кино — снимешь какого-нибудь Гамлета — это будет чужое Государственное Кино — а про наше он всё снял — и про нашествие двунадесять языков, и про то и про это. Начинает снимать про казаков, денег мало, страна разваливается, пришлось половину семьи в съёмочную группу засунуть (а дети и вовсе — софиты тонкими ручонками держат) — и выходит Государственное Кино… Но в самый ответственный момент главный актёр приходит к нему и честно говорит:
— Прости, отец родной, я пидорас. Хотел раньше сказать, но слова этого ещё по-русски не выучил. Да ты не педивай — казаки — они ведь, всё равно что ковбои.
Тут Режиссёр падает, театр закрывается, всех тошнит.
Пидорасы разбегаются, плёнку попиздили невесть откуда взявшиеся банковские служащие. Сын режиссёра клянётся отомстить над гробом.
Ну, конечно, все совпадения с реальностью абсолютно случайны.
А вообще-то все произведения искусства можно сравнивать с архитектурой (она просто чуть прочнее других произведений). Есть фильмы затратные, как сталинские высотки — "Кубанские казаки", например. Или, скажем "Цирк". Есть удивительно красивые, как обречённый конструктивизм двадцатых — какой-нибудь "Строгий юноша" и весь Вертов, есть фильмы, похожие на хрущобы — Где на два силикатных кирпича — один кирпич надежды, а приход человека с гитарой уменьшает свободнуб кубатуру вдвое. Это "Мне двадцать лет" и прочие шестидесятые дела.
Есть унылые панельные девятиэтажки советского кино семидесятых, бидонвилль андеграундного кино…
Так вот, в этом ряду "Тихий Дон" Бондарчука похож на добротные дома из жёлтого кирпича, которые строили в последние годы советской власти для инструкторов ЦК. Это вполне себе многоэтажные дома — сделанные получше, чем прочие, с более просторными квартирами, но совершенно не примечательные в смысле архитектуры. Хорошие дома, пол Арбата ими утыкано, Хользунов переулок, да много они где есть. В одном таком Ельцин жил, на моей улице, кстати.
А потом приходит новое время, обрастает мрамором Рублёвское шоссе, кое-кто переселяется в Испанию, граждане перестают пугаться биде, мэр придумывает "московский стиль", но дома жёлтого кирпича всё стоят — как памятник былой вершине достатка. К кирпичу претензии есть? У меня нет.
Извините, если кого обидел.
11 ноября 2006
История про то, как спиздили Джомолунгму (VII)
Заглянул сейчас в телевизионную программу: "Чтобы выкупить из африканского плена своего единственного друга, бывший спецназовец Евгений Сагибов находит старого авантюриста Сруля Цукакера и путем шантажа выведывает у него адреса тех, у кого поднакопились лишние деньги…"
Умри, Денис, сдохни, сука. Не жить тебе.
Впрочем, средства массовой информации ("Известия"), как нам подсказывают,
