синдром советской интеллигенции, что вечно подозревает в ком-то стукача.
Но претензии к светлому образу возникал и у не слишком безумных людей. В 1997 году Быков написал о нём " Главная его заслуга, коль скоро это можно назвать заслугой, — формирование некоего чисто поведенческого стереотипа, который якобы должен быть присущ интеллигенту. Следует заметить, что большинство своих почестей академик получил "за выслугу лет", как ни цинично это звучит. Его популярность началась именно в восьмидесятые, когда он стал выглядеть хранителем традиции, гонцом из начала века.". Ну, Быков говорит там дальше много интересных вещей, пеняет академику за то, что тот не заступился за Синявского и Даниэля, и "проигнорировал он и дело Алины Витухновской".
Ну, понятно, что поводом была история с борьбой против мата, начали топать ногами на редакцию "Собеседника" ну и проч., и проч. Но безотносительно от повода, Быков тогда письменно изложил свод претензий, что всё равно вертелись на языке не у него одного.
Дмитрий Сергеевич Лихачёв прожил долгую сложную жизнь — и мог по праву ей гордиться.
Во-первых, он был большим учёным. Учёным харизматичным, и люди разумные говорят, что в сороковые и последующие годы, годы моды на утверждение «Россия — родина слонов», и в последующие годы гонений на Церковь он спас свою отрасль науки, сделав упор на "Слове о полку Игореве" как местном героическом эпосе. (Если вдуматься, то справедливо изумление этой святыней князь проебал всё, наломал дров, и еле добрался до дома, где начинается радость по-русски. Я вполне разделяю это изумление разумных людей, но уж такая у нас история, хули поделаешь).
Дальше оказывается, что концепция светского характера древнерусской литературы позволила Лихачёву и многим порядочным людям сделать много чего полезного.
С другой стороны, очевидно, что Лихачёв был руководителем авторитарным, жёстким — и мягкий человек с чуть дребезжащим голосом — это продукт общественного морока.
Ну, да, — говорят исследователи и просто разумные люди, — да, глядя из следующего века, многое можно было бы сделать иначе, может, как-то можно было меньше заниматься "Словом о полку", и не допускать перекоса филологии, может, можно было больше сделать и с житиями разными другими духовными текстами — но это хорошо говорить сейчас, а скажи такое в 1948 или 1964?
Теперь Лихачёва упрекают в компилятивности книги "Поэтика древнерусской литературы", но она как бы оправдывала многие другие исследования. Причём эта книга была сделана в контексте международного литературоведения, и, став модной, очень помогла отечественной филологии за рубежом.
Но всякий крупный современный учёный не просто голый мужик, что бежит по улицам совершенно неодетый с криками «Эврика»! Это ещё руководитель — а при Лихачёве отдел древнерусской литературы в ИРЛИ работал очень продуктивно — регулярно выходили Труды Отдела древнерусской литературы в сорок печатных листов, мне рассказывали как «каждую среду обязательно проводился открытый семинар, на котором читался и обсуждался доклад по той или иной теме: доклады читали как сотрудники ИРЛИ, так и университетские деятели».
Наконец, при Лихачёве был задуман "Словарь книжников и книжности Древней Руси", индексирующий все известные произведения русской книжности и всех известных авторов.
Так что, расставшись с образом мягкого и лёгкого человека, мы получаем жёсткого и толкового организатора науки, добросовестного и трудолюбивого ученый.
Нет к этому претензий. Свистунов на мороз.
Во-вторых, была личная жизнь, замешанная на скромности. Щепетильном соблюдении ритуалов этой скромности. В воспоминаниях внучки воспитание детей было скорее викторианским, чем отечественным «Меня воспитывали в строгости, даже перегибали палку. Это уже когда мамы не стало. Дед постоянно напоминал, что я должна быть очень скромно одета, ни в коем случае не лучше, чем другие студенты Академии художеств… Кажется, я слышу его голос: «Интеллигентный человек не должен засорять речь жаргонизмами!» Я наставления дедушки о том, как должен себя вести интеллигентный человек, помню до сих пор, хотя и не всё выполняю.
…Интеллигентный человек обязан вести дневник. Разговаривать по телефону можно только по делу и не дольше двух минут. Автоответчик — абсолютно неприличное изобретение. Дети за столом должны молчать, только если к тебе обращаются, нужно ответить. Спорт и танцы — бессмысленная трата времени. Главное — самообразование, нужно много читать. Интеллигентный человек должен в течение жизни собрать хорошую библиотеку по специальности. А еще дедушка говорил: «Занимайся музыкой больше, я так жалею, что меня не учили играть на рояле. Молись на ночь и крести подушку, читай «Отче наш»». Что, страшно стало? Поехали дальше.
Причём в этой внутри человеческой жизни были свои трагедии, не говоря уж о том, что тюрьма, лагерь никогда не делают человека лучше (и в этом прав Шаламов). Ну и радости Лихачёву не добавляла та знаменитая история, что как-то на Соловках стали расстреливать не по списку, а для счёта — в то время, как он провёл ночь среди заготовленных на зиму дров. Жить за неизвестного убитого человека — радость ещё та.
В-третьих, был общественная жизнь Лихачёва — который написал несколько книг вполне доступных пониманию обычного человека: он был известен "Записками о русском" общекультурной тематики, он написал чудесную книжку о поэтике садов. Возможно, что советской интеллигенции именно и нужен был такой кумир — не требующий понимания своей отрасли с одной стороны, но отрасли при этом гуманитарной. Квантовая механика и статистическая физика тут не годилась — не объединила бы народ.
А с другой стороны Лихачёв был не слишком публичный человек, которого можно додумывать. Да, сиделец — но не стучит кулаком по трибуне, не трясёт бородой как Солженицын. Да, академик, но не такой чудаковатый и оторванный от жизни как Сахаров с его планами справедливого переустройства СССР. Да, общественный деятель, но выступающий в этом качестве за бесспорные истины — музеи не грабить, дворцы не ломать, рукописи печатать. (Спасибо Мите, что он навёл меня на эту мысль).
Никто из его коллег не мог претендовать на такое место в общественной жизни: у Гаспарова слишком был высок его невольный образовательный ценз для собеседника. У Лотман была передача на телевидении — да не просто передача, а о русской культуре. Причём её темы были куда ближе хронологически к современности, чем "Слово о полку Игореве".
Блестящих учёных было много, а сочетание организатора, учёного и публичного человека — было единственным.
Кстати, брутальный Панченко (который часто появлялся в телевизионном эфире) мог легко стать символом интеллигенции, но вот беда — он орал на каждом углу "Интеллигенты?! Упыри! Уроды! Вы бы научились бы сперва пилу двуручную разводить!» — и ответить интеллигентам было нечего.
