– Ну ладно, – отвечает доктор Льюис. – Даю вам год жизни.
Французский экзистенциалист Жан-Поль Сартр прочитал Хайдеггера (просидев за книгой шесть дней кряду в кафе Les Deux Magots[20], как утверждал местный официант) и сделал собственный вывод об экзистенциальной значимости смерти. По словам Сартра, смысл смерти в том, что «через смерть для-себя навсегда превращается в-себе в соответствии с тем, что оно полностью перешло в прошлое»[21]{9}.
Есть вопросы? Французы выражаются гораздо более замысловато, чем остальные, не так ли? «Для-себя» (термин Сартра) – это человеческое сознание: он называет его «для-себя», поскольку это не вещь. Если бы оно было вещью, то называлось бы «в-себе».
А почему эти философы не могут выражаться на простом английском языке?
Во-первых, Дэрил, Сартр был французом.
Ну да, и звучит немного в стиле Фоли-Бержер.
Сартр имел в виду, что у человека нет «сущности», нет предустановленной цели, как, к примеру, у резиновой уточки. «Сами по себе» люди – ничто, в то время как резиновые утки являют собой нечто, как любой, кто застревал в ванной на три часа, может подтвердить. По мнению Сартра, радикальное различие между людьми и утками состоит в том, что мы, люди, формируем свою сущность посредством выбора того, какими мы хотим быть. Есть, конечно, и другие различия. Однако люди – самосозидающие существа, они – «бытие-для-себя», а не – «бытие-в-себе», созданное для определенной цели.
Во всяком случае, именно такими мы и должны быть – всегда готовыми переделывать себя. Однако, увы, большинство из нас предпочитают быть вещью – нет, не такой вещью, как стол, светильник, ванна, а вещью, исполняющей роль человека, растворяя свою идентичность в профессии, государственности или репутации игрока в гольф. На этом пути мы соскальзываем в неподлинное существование, своего рода жизнь в состоянии смерти, как у знаменитого сартровского официанта, который убежден, что в обслуживании столов состоит его сущность. Глупый гарсон. Он не способен видеть, что возможность свободы – возможность выйти за пределы того, кем он является, – всегда есть.
Она есть, пока он действительно не умрет. Вот тут мы все становимся вещами. Тогда у нас появляется сущность, заверенная печатью, подобно штампу на мясе.
– Индейки в вашей морозилке выглядят такими маленькими. Не будут побольше?
– Нет, мадам, они мертвые.
{5} Выберите себе бессмертие по вкусу
Послушайте, парни, показатели моего счетчика страха зашкаливают. Как насчет короткого бодрящего перерыва? Может быть, скажем, вы слышали какой-нибудь свежий анекдот?
Вот так так, Дэрил. Мы не уверены, что экзистенциалисты согласились бы снижать градус страха, как только он поднялся выше красной отметки. Но мы вынуждены согласиться, что маленький перерыв не повредит. Пойдем дальше по списку систем бессмертия Эрнеста Беккера и остановимся на одной из них, которая имеет очевидные и прискорбные недостатки, дающие нам, к счастью, повод от души посмеяться. Мы говорим о так называемом бессмертии в памяти наших наследников.
Для начала – пара слов от мудрецов:
«Почему я должен заботиться о потомках? Что они когда-либо для меня сделали?»
Это Граучо Маркс[22]. А вот еще круче – от его философского крестника, Вуди Аллена:
«Я не хочу продолжать жить в сердцах соотечественников, я хочу продолжать жить в своей квартире».
Эти высказывания подразумевают, что жизнь в сердцах и умах наследников никак не соответствует представлениям большинства из нас о «бессмертии»: тут нет вечного сознающего субъекта. Вы можете продолжать жить в сознании других, но у вас не будет собственного.
Однако кое-что Беккер забыл упомянуть – относительное удобство вечной жизни посредством мемориалов. В отличие от гарантированного местечка на небесах, поминовение на Земле удобно для пользователей и имеет готовую инфраструктуру. Увековечивание памяти о себе – сегодня задачка из простейших; задать, скажем, в Google поиск: «статуя на коне», «город Байонна, штат Нью-Джерси».
Ваша статуя размером больше натуральной величины в центре парка – хороший способ достичь этого рода бессмертия. Достаточно позвонить местному скульптору и отдать на депозит в городской сейф какую-нибудь мелочь. Присвоение зданию или бульвару вашего имени – тоже славный трюк. И толстая биография, написанная профессором Йельского университета, с фотографиями и 30 страницами концевых ссылок – тоже круто. Но, к сожалению, не так много свободного пространства в парках и бульварах и не так много йельских профессоров, которые рвутся написать вашу биографию, не говоря уж о том, что с учетом затрат на похороны немногие оставят после себя миллионы на сооружение общественных монументов.
Таким образом, для остальных в качестве носителя памяти выступают некрологи, панегирики, высококачественные похороны, последняя воля, завещание и последние слова. Кроме этих миниследов на песке все, чем мы запомнимся тем, кто нас знал, – по крайней мере, за пределами круга семьи и ближайших друзей, сведется к словам вроде: «Ну и приколист же был этот Дэрил!» А горькая правда состоит в том, что уже ближайшие потомки могут сказать: «А был ли вообще такой парень по имени Дэрил?»
Хочу анекдот, ребята! А то что-то пока невесело!
Держитесь, Дэрил. Будет и юмор. Только анекдот хорош, когда он к месту.
В любом случае удачный некролог или глубокие чувства, сердечные похвалы или удачно сформулированная последняя фраза о многом могут сказать. Именно они главным образом служат потомкам крючком, помогающим им извлечь воспоминания о нас. Поэтому вы вправе пожелать обсудить некоторые практические способы создания маленького кусочка вечности.
Обсудим подводные камни плохо спланированной панихиды:
Умер Стэнли Голдфарб. Родственники и члены общины собрались на молитвенном траурном вечере. Когда пришло время произнести панегирик, никто из прихожан не изъявил желания. Подождав несколько минут, раввин заволновался. Он напомнил пастве о долге найти добрые слова в память о Голдфарбе:
– Кто-нибудь должен сказать о нем что-то хорошее!
После наступившего вновь молчания один старик поднялся с задних рядов и, запинаясь, произнес:
– Я скажу это для старины Стэнли. Его брат Моррис был еще хуже.
Немногим из нас удается быть зрителем на собственных похоронах, но это не мешает продумать все в деталях и как следует подготовиться к ним, в том числе позаботиться о написании хвалебных речей (так называемыми) литературными призраками. У них хорошо это получается.
Заботливый организатор собственных похорон всегда осведомлен о неприятностях, связанных с погребением, начиная с улаживания вопроса о скидке с похоронным бюро.
Умер Мики, и его жена Джуди отправилась в морг. Увидев мужа, Джуди захлебнулась в рыданиях. Служитель попытался успокоить ее. Проливая слезы, Джуди объяснила, что Мики одет в черную одежду, но всегда хотел быть похороненным в голубой. Служитель сказал, что они всегда одевают покойных в черное, таков их стандарт, но он подумает, что можно сделать.
На следующий день, когда Джуди вернулась, чтобы попрощаться с Мики, она улыбнулась сквозь слезы: теперь Мики был в голубом.
– Как вам удалось достать эту чудесную голубую одежду? – спросила служителя Джуди.
– Ну, вчера, когда вы ушли, привезли мужчину с похожими размерами, и он был одет в голубое. Его жена была очень огорчена, поскольку он всегда хотел, чтобы его похоронили в черном, – отвечал служитель. – Осталось только поменять головы покойникам.
Говоря о похоронных приготовлениях, нельзя обойти молчанием некоторые специальные экономические вопросы. Например, если вас будут хоронить во взятом напрокат смокинге, то до какого момента вы можете оставаться в нем?
Перворазрядные похороны должны быть срежиссированы так же безупречно, как постановка «Лебединого озера». Один сбой – и это все, что о вас будут помнить участники траурной церемонии вместо долгих лет добросовестной службы в Охранной ассоциации «зеленых» Байонны.
Скончался Джек, похоронная церемония проходила на Вудлонском кладбище. Дженнифер, бывшая его женой на протяжении более 40 лет, плакала. По окончании панихиды, когда начали выкатывать гроб, тележка случайно врезалась в дверную коробку. К всеобщему изумлению, присутствующие услышали слабый стон, исходящий из гроба. Гроб немедленно открыли и обнаружили живого Джека. Чудо из чудес – настоящее волшебство.
После этого Дженни и Джек прожили вместе еще более 10 лет, а потом Джек умер. Церемония прощания снова проходила на кладбище Вудлон. В конце службы собрались вывозить гроб, Дженни крикнула: «Осторожнее с той дверной коробкой!»
