Ознакомительная версия.
…Стремясь усилить поддержку в среде интеллигенции, СНК 29 октября 1917 г. обратился с воззванием „К интеллигенции России“, в котором призывал ее участвовать в социалистическом строительстве, в изменении существовавших порядков. В своем обращении нарком просвещения А. В. Луначарский объявил первой заботой правительства — „добиться в кратчайший срок всеобщей грамотности“, введения всеобщего обязательного бесплатного образования, призывая интеллигенцию к сотрудничеству в решении этих и других задач». (Ратьковский И. С., Ходяков М. В., «История советской России», Санкт-Петербург, 2001).
Николай Устрялов, воевавший на стороне Колчака, предлагал: «Лояльное, деловое сотрудничество с наличной властью, стремление в плане реальных мероприятий приближать советское правительство к русским условиям и растворять обрывки доктринерских директив в трезвой повседневной работе. Какое же тут отсутствие тактики? Тут цельная идеология умных и порядочных спецов, работающих не за страх, а за совесть (и не коммунистическую, а свою собственную). Никакого „анабиоза“ в моих рецептах нет — ни идеологического, ни тактического»…
В. В. Маяковский писал в автобиографии иное: «Октябрь. Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня и не было. Моя революция. Пошел в Смольный. Работал. Все, что приходилось».
Владимир Петрович Аничков, служащий Волго-Камского банка, затем управляющий Симбирского отделения этого банка. Был главой Алапаевского округа: «Ведь концентрация капитала в руках правительства неразрывно связана с другим вопросом, и не только связана, но единый капитал является только могучим средством для достижения другой цели, а эта цель — „диктатура пролетариата“. А ведь в огромной своей массе пролетариат не только необразован и даже неграмотен, а обладает теми же клыками, указывающими на инстинкты хищничества, благодаря присутствию которого немыслимо разумное и честное управление государственным капиталом. Ведь вот тебе хорошо был знаком круг капиталистов. Скажи, любил ли ты их, служа им, или ненавидел? И я должен был признаться, что, глядя на их алчность и властность, скорее ненавидел, чем любил. Ну, а пролетариат как таковой, не представляет ли собой овечку, по форме зубов которой она легче бы всего могла воспринять и даже христианское учение. О нет, конечно, нет! Пролетарий, и каждый в отдельности, и в целом, обладает теми же клыками хищничества, что и капиталист. Его стремление к собственности, богатству отнюдь не меньшее, чем у капиталистов. Этот последний во всех своих стремлениях к главной цели — увеличению своего богатства — руководствуется реальными возможностями, здравым смыслом. У пролетариата же действует, скорее, не разум, а инстинкт. Его требования часто неосуществимы. В своих экономических забастовках он не только предъявляет требования, граничащие с абсурдом, но отнюдь не считается с тем обстоятельством, что во всякой забастовке не только сталкиваются интересы труда и капитала, а всегда есть и третья заинтересованная в этой борьбе сторона — это все общество.
Мне возразят, что и капиталист грабит все общество. Это верно, конечно, но капиталист всегда считается с возможностью повышения цен на товары, ибо эта возможность стоит в прямой зависимости от наличия конкуренции.
Итак, диктатура пролетариата для меня значительно менее приемлема, чем диктатура капиталистов, ибо таковая находится в опытных руках, сумевших создавать капитал для своего личного благополучия, почему им и легче управлять страной, так как создание капитала — это большая наука, далеко не присущая всему человечеству.
Где же таких хозяйственных людей найдет пролетариат, кто его водители? Огромное большинство революционеров потому и пошли по этой дороге, что потерпели неудачи в капиталистическом строе. Недаром же Ленин заявил, что всякая кухарка может управлять страной. Не лучше ли ломать шапку перед опытным капиталистом, чем перед безграмотной кухаркой. Ведь и сейчас начали образовываться в деревнях комитеты бедноты, на которые Лениным делается большая ставка. Из кого же они состоят? Исключительно из лентяев и пьяниц. Эта власть будет и похуже ленинской кухарки. Можно ли при таких правителях ожидать успеха в проведении коммунизма, основанного на уничтожении частной собственности, когда вся та шпана только и будет грабить имущество не с целью внесения его в казну, а для собственных целей.
…Нет, я должен не только саботировать коммунизм, а с оружием в руках, пока еще не поздно, бороться с ним» (В. П. Аничков, архив Гуверского института войны, революции и мира Стенфордского университета (Anichkov Vladimir N. Box 18)).
Как же в это тревожное для России время вел себя рабочий класс? Так ли пил, как утверждал банкир Аничков, все ли разворовывал, ощущал ли себя хищником? И против кого на самом деле собирался с оружием уйти к Духонину Владимир Петрович? Это мы узнаем уже из других воспоминаний:
«Шла гражданская война. Промышленность, транспорт в стране были парализованы. Предприятия Юга, Урала разрушены. Сырьевая база подорвана.
В этих условиях Кулебакский горный завод приобретает важное значение в жизни молодой Республики. Положение осложняется нехваткой специалистов и саботажем старых спецов.
Буржуазное охвостье сознательно создает трудности. Так, еще в конце 1917 года предприятию потребовались дымогарные трубы для ремонта заводских паровозов. На заявку правление акционерного общества не ответило. Тогда в комиссии рабочего контроля возникает мысль: попробовать достать трубы в Выксе. Однако управляющий Выксунским заводом Гуцков ответил: „Без разрешения правления отпустить не могу“».
И на помощь приходит комиссия рабочего контроля Выксунского завода, которая добивается отпуска труб в Кулебаки.
В эти трудные, голодные годы утверждаются в жизни новые отношения. «Вокруг нас, — вспоминал М. И. Капралов, — словно все преобразилось. Все было то же и не то: остались те же деревянные домишки, те же улицы с непролазной грязью, пыль, копоть, жара в цехах. Но мы стали другими. Веселее поглядывали люди, появилась какая-то открытая уверенность в глазах и во всем облике рабочего, теплота во взаимоотношениях…».
Перед молодыми органами Советской власти ежедневно, ежечасно жизнь выдвигала задачи, которые порой нелегко решить. Не хватало дров, не хватало продовольствия, надо было налаживать нормальную работу учреждений. Обращается, например, в Совет заведующая женской школой с просьбой: «Во вверенной мне школе класс только на 40 человек, а учащихся 120 человек. В одном классе одновременно приходится заниматься двум учительницам. Необходимо открыть два учительских комплекта, сделать пристрой к школе».
Постепенно Советы налаживают просвещение, открывают доступ читателям к библиотечным фондам, отменяют плату за пользование книгами. Перед коллегиальным заводоуправлением стоят не менее серьезные и важные задачи: Советское государство нуждается в металле, а между тем производство его упало по сравнению с 1916 годом в 5–7 раз. Война поглотила многие квалифицированные кадры металлургов. Голод, холод, нехватка квартир.
В феврале 1919 года рабочее заводоуправление постановило: «Ввиду острого квартирного кризиса произвести срочно уплотнение, не считаясь со служебным положением. Оставить для семьи до 4 человек — 2 комнаты и кухню, для семьи от 4 до 8 человек — 3 комнаты и кухню. Для семьи более 8 человек — 4 комнаты и кухню».
Выражение «не считаясь со служебным положением» было направлено против некоторых служащих завода. В каждой из квартир, некогда принадлежавших высшей администрации, потом стали проживать по 5–12 семей. А это значит, что десятки и сотни нуждающихся рабочих получили крышу над головой.
Несмотря на трудности и лишения, рабочие выплавляли сталь, катали бандажи. По-прежнему дымили заводские трубы.
В 1921 году… директором стал Василий Андреевич Зиновьев, рабочий бандажепрокатного цеха, с большой жизненной школой.
Его трудовая биография началась в 14 лет. Рано приобщился он к революционному движению… Хлебнул и тюремного лиха.
Когда Василий Андреевич стал первым красным директором, недоброжелатели Советской власти иронизировали: «Красный директор!.. Большевик, неуч… Все провалит…»
Но этого не случилось. «Красный директор», имея всего-навсего три класса образования, знал людей, умел слушать их, советоваться с ними, учиться у них и вместе одолевать трудности. Нужно было — сутками не уходил с завода. Его худощавую фигуру можно было видеть в цехах, на собраниях, на субботниках с ломиком или лопатой в руках. Многие удивлялись: «Когда только директор спит?» Нередко в шутку говорили ему:
— Не похож ты, Василий, на директора. Нет у тебя ни жира, ни мяса.
— Что вы, ребята! Нам сейчас не до жиру, быть бы живу. Отоспимся потом, когда белогвардейцев к ногтю прижмем.
Ознакомительная версия.
