лавках с порога предлагали подлинную мебель XVII века, строгую, отполированную временем, или XVIII, с полуистлевшими шелками и потертой позолотой – эту потертость истинные ценители ощущали всеми фибрами души. Подумал: «Вот пылится где-то в таком магазинчике секретер или столик работы Рентгена с потайным ящиком под столешницей, а там томится заветный ключ и, кто знает, записка, писанная мелким почерком – о том, как этим ключом воспользоваться. Мечты, мечты…»
На следующее утро позвонил представитель лондонской фармацевтической фирмы, назвал пароль – Абашидзе понял, что на этот раз Москва доверила специальному курьеру нечто важное. Встретились в аптечном кабинете, представитель вывалил на стол кучу проспектов и справочников, отметил фломастером наиболее перспективные лекарства. «Информация о снотворных – в этом справочнике, я заложил страницу», – ткнул пальцем и, любезно откланявшись, удалился. «Остроумно… – подумал, открывая сто пятьдесят вторую страницу. – Действительно, снотворные. Мы совершенствуемся. Кто догадается, что именно на этой странице кодированный текст?» Запер двери на два оборота, предупредил секретаршу, что будет очень занят, и приступил к раскодировке. Ее проводил с помощью многотомного фармацевтического справочника. В итоге получился текст: «Резидентура в Риме (среди прочих, которым были даны аналогичные задания) провела работу по выявлению в Италии причастных лиц. В Венеции установлен некий Эндрю Волков, внук последнего камердинера Николая Второго. Волков содержит в Венеции, на площади Святого Марка, магазинчик по реализации на комиссионных началах старинных драгоценностей. Дело в последнее время идет плохо – современная публика предпочитает не старинную, приблизительную огранку, а современную, точную, основанную на компьютерном принципе. При насыщенности рынка современными качественными вещами Волкову все труднее и труднее конкурировать с ювелирными фирмами. Нам удалось также выяснить у компетентных лиц и организаций, специально изучающих новейшую историю России, что дед интересующего нас лица почти до последнего мгновения находился рядом с царской семьей. Мы допускаем, что царь мог передать именно Волкову ключ от сейфа и поручить хранить этот ключ до востребования реальными претендентами. Судя по всему, таковых не оказалось или, во всяком случае, Волков-старший их не обнаружил, возможно, счел недостойными царского подарка. С учетом изложенного вам необходимо отбыть в Венецию, найти подходы и вступить в контакт. О проводимых вами мероприятиях докладывайте». Косноязычно, скучно, все как всегда: кто-то заставляет рисковать, кто-то рискует. Смысл жизни именно в этом. Та-ак… Квитанция. Приклеена на обороте справочника. Идиот курьер ничего не сказал. А может быть, не доверили? Чепуха… О каком доверии может идти речь в таком деле? Человек проверен и перепроверен тысячу раз! Устал и забыл, бедняга. О чем здесь? Забавно: посылка находится на почте в Венеции. Ясно: то, что внутри, курьеру не стоило везти через границу.
Уведомив, что уезжает по делам, приказал отвечать, что будет через неделю-две, и отправился в аэропорт. Он находился на самой границе с Францией – бывшая ее территория, не так давно обменянная кантонами на привлекательный для лягушатников кусок собственной земли. Самолет до Милана (оттуда до Венеции три часа на поезде и полтора – на автомобиле) уходил через час, полковник лишний раз подивился прелестям западной цивилизации (в Москве подобный билет надо было заказывать за месяц-два) и, отыскав свободный столик в ресторане, приказал бутылку бордо и порцию сыра «Бри». Жизнь делала очередной крутой поворот, куда-то он приведет…
Венеция встретила тишиной, безлюдьем (начинался вечер), иногда попадались карабинеры в черном, они медленно двигались парами, – некий стаффаж удивительной декорации: узенькие улочки, древние дома со ставнями, каналы со сваями, мостики, выгнувшиеся над зеленой водой, безмолвные храмы. Катер довез до причала, над которым возвышался светящийся куб гостиницы, – казалось, ее инородное тело торчит среди сказочного прошлого словно космический корабль, свалившийся сюда из неведомых глубин мироздания, но это столь острое, первое впечатление исчезало, по мере того как приближался к зданию. Вблизи оказалось, что конструкция тактично вписана и даже подчеркивает красоту исчезнувшей эпохи. Заняв номер с видом на остров, Абашидзе отдал квитанцию на посылку гостиничному бою и отправился ужинать. В просторном зале ресторана он был почти один, разве что где-то в глубине виднелись головы трех молодых англичан, они разговаривали громко, перебивая друг друга и размахивая руками. А может, то были африканцы с хорошим произношением – полковника все это не интересовало. С удовольствием поглощая пиццу с тонкими листами копченого мяса, он думал о том, что сулит ему встреча с Волковым и какую еще гадость припасла Москва в своей посылке. Бой нашел его за столом в тот момент, когда полковник с наслаждением вдыхал аромат черного кофе и пригубливал из рюмки с ликером. Протянул объемистый пакет в плотной, негнущейся бумаге, получил чаевые и, улыбнувшись деревянно, растворился в сумраке зала. К чему откладывать восторг огорчения? Базиль распечатал пакет прямо на обеденном столе. Это было, конечно, озорством чистой воды, но… А если? Вот и пусть. Когда противник видит детскую простоту «фигуранта», он сникает, ибо убеждается в том, что грозные предположения необоснованны и вся затея обернулась чепухой.
Раскрыл, аккуратно и неторопливо разрезав бумагу, внутри оказалась плоская коробка красного дерева, а под крышкой, выложенной тонким багровым бархатом, – ключи, их было штук сто на круг, самых разных по форме, назначению и материалу, из которого они были изготовлены. Но было и одно, общее для всех этих творений рук человеческих качество: высочайшее мастерство тех, кто некогда изготовил эти предметы быта. «Коллекция… – несколько растерянно подумал полковник. – И какая… Должно быть, их там крепко приперло, если они сумели достать у коллекционеров, купить или позаимствовать в музее такую коллекцию… Так, а это что?» Под верхней крышкой лежало письмо: «Эти ключи – коллекция известного в России и мире собирателя раритетов Цветкова (в его особняке на набережной Москвы-реки теперь французское посольство). Используйте в работе с максимальной осторожностью и столь же максимальной эффективностью». Но не эти взаимоисключающие рекомендации поразили Абашидзе до глубины души. Может быть, первый раз в жизни, прочитав наивный комментарий отправителя об особняке Цветкова (коммерсант какой-то, купец – с трудом вспомнил), подумал полковник о том, что вот был некогда преуспевающий, уважаемый московский гражданин, наверняка почетный, собрал коллекцию картин (это тоже вспомнилось, услужливая, емкая память много чего хранила), вероятно, для забавы собрал и эти ключи, потом новая власть обратила собственность в пользу народа (хотя народ тут вовсе и ни при чем – крамольно пронеслось), и вот теперь, спустя десятилетия, забавная безделка должна послужить охране государственной безопасности, а если на простом человеческом языке – удовлетворению амбиций, присвоению непринадлежащего, и всяко-разно еще… Как грустно, однако.
Эти мысли или подобные часто одолевали Абашидзе в последнее время. Но у него был стойкий, непробиваемый
