подходили ближе, рычали собаки, гудел ветер. Обе стороны пытались общаться [446], но тщетно: «Они не знали ни слова ни на одном языке, который мы когда-либо слышали» [447], – вспоминал Байрон.
Трое британцев подняли спасенные с затонувшего корабля тюки ткани и предложили их в подарок. Кавескары взяли подношение. Знаками их уговорили сойти на берег. Аборигены вытащили каноэ на пляж и настороженно отправились за Байроном и Кэмпбеллом в маленькую деревню причудливых убежищ. Наконец их привели к капитану Чипу, который явно расквартировался в жилище кавескаров.
* * *
Чип церемонно приветствовал аборигенов. Они были его первейшей и, возможно, единственной надеждой найти пропитание. Вдобавок эти дикари наверняка знали, где находятся враждебные испанские поселения и как можно выбраться с этого проклятого острова. Капитан подарил каждому из мужчин матросскую шапочку и красный солдатский мундир. Хотя особого интереса к ношению подобной одежды аборигены не проявляли, снимая ее всякий раз, когда кто-то ее на них надевал, красный цвет они оценили. (Кавескары часто красили свою кожу красным пигментом, приготовленным из обожженной земли.) Капитан Чип также дал им зеркало. «Новинка произвела на них странное впечатление, – писал Байрон. – Смотрящий не мог себе представить, что видит отражение своего лица, думая, что это лицо кого-то прячущегося сзади, поэтому он обходил зеркало, чтобы узнать, кто там» [448]. Кэмпбелл отметил, что кавескары вели себя «чрезвычайно вежливо» [449], а капитан Чип «обращался с ними с великой учтивостью» [450].
Вскоре кавескары вновь отправились в море – каноэ становились все меньше, пока наконец не превратились в маленькие точки, испускающие синеватый дым. Чип не знал, увидит ли аборигенов снова. Однако на третий день они вернулись, теперь прихватив с собой удивительное количество еды, в том числе трех овец.
Достать овцу явно стоило немалых усилий. Кавескары, как известно, баранину не ели, животных они, скорее всего, раздобыли, торгуя с другой группой туземцев, контактировавшей с испанцами в нескольких сотнях километров к северу. Вдобавок кавескары привезли потерпевшим кораблекрушение то, что Балкли назвал «самыми большими и лучшими мидиями, которые я когда-либо видел или пробовал» [451]. Оголодавшие матросы были чрезвычайно благодарны, Кэмпбелл писал, что аборигены явили «хороший пример для многих высокообразованных христиан!» [452]
Кавескары снова ушли, но вскоре вернулись с женами и детьми и еще несколькими семьями. Всего их было около пятидесяти человек – кораблекрушение служило одним из тех аттракционов, которые, подобно выброшенному на берег киту, собирали вместе разрозненные кавескарские группы. Казалось, «наша компания их совершено не пугала, – писал Байрон, – и мы обнаружили, что они намерены поселиться рядом с нами» [453]. Словно зачарованный, он наблюдал, как кавескары возводили жилища, которые называли «эт». Для постройки этов аборигены собирали высокие ветки и втыкали их в землю по овалу. «Концы этих ветвей они сгибают, – писал Байрон, – соединяя в центре наверху, и связывают чем-то навроде вьюнка, называемого древесным жгутом, который расщепляют, держа в зубах. Каркас, или остов, хижины защищен от непогоды покрытием из ветвей и коры» [454]. Эту кору кавескары привезли с собой на каноэ, сняв со своих прежних жилищ [455]. Каждое убежище обычно имело два низких входа, прикрытых занавесями из перистых листьев папоротников. В центре каждого жилища-эта располагался очаг, пол устилали папоротником и листьями. Байрон отметил, что эты были возведены очень быстро.
Когда один из больных британцев умер, кавескары собрались вместе с потерпевшими кораблекрушение вокруг тела. «Индейцы очень внимательно относятся к мертвым, постоянно сидя рядом с… трупом и тщательно укрывая его, – писал Балкли. – Они не спускают с лица усопшего серьезнейших взглядов» [456]. При погребении британцы бормотали молитвы, а кавескары стояли в торжественном молчании. «Увидев, как люди во время службы сняли шляпы, – писал Балкли, – они были очень внимательны и соблюдали религиозный ритуал, и так продолжалось до окончания похорон».
Зная, насколько беспомощны британцы, кавескары регулярно выходили в море, а затем волшебным образом возвращались с пищей для них. Байрон видел, как одна женщина уплыла с подругой на каноэ и, отойдя далеко от берега, схватила корзину зубами и прыгнула в ледяную воду. «Ныряя на дно, – писал Байрон, – она находилась под водой удивительно долгое время» [457]. Когда она вынырнула, ее корзина была полна морских ежей – странных подводных тварей. Байрон писал, что «из ежа во все стороны торчат колючки», под ними скрывались четыре или пять сердцевин, «напоминающих внутренности апельсина, очень питательные и вкусные» [458]. Закинув улов в лодку, женщина нырнула за новыми.
Балкли заметил, что некоторые кавескарские женщины ныряли глубже девяти метров. «Обычная для них ловкость в нырянии и столь долгое пребывание под водой покажутся невозможны людям, не видевшим этого своими глазами [459], – писал Байрон. – Похоже, будто Провидение наделило этот народ своеобразной земноводной природой» [460].
Кавескары нашли в лагуне рыбу и загнали ее в сети с помощью собак, которых Байрон назвал «очень сообразительными и легко обучаемыми» [461]. Балкли писал: «Полагаю, что этот метод ловли рыбы больше нигде не известен и очень удивителен» [462].
Аборигены буквально бросили капитану Чипу спасательный круг. Однако вскоре помощник плотника Митчелл и другие моряки вновь принялись буянить. Вопреки приказу Чипа, они воровали спиртное, пьянствовали и скрывались с оружием с места крушения, вместо того чтобы приносить его в складскую палатку. Байрон отмечал, что эти люди – «ставшие практически неуправляемыми» [463] – пытались «соблазнить» кавескарских женщин, что «сильно оскорбило индейцев».
По всему лагерю распространились слухи, что Митчелл и его мародеры сговорились украсть кавескарские каноэ и сбежать с острова. Чтобы сорвать заговор, Чип отправил Байрона и других верных людей охранять каноэ. Но кавескары увидели нарастание скрытой напряженности среди потерпевших кораблекрушение – этих заросших щетиной людей, не имевших понятия, как охотиться или ловить рыбу, носивших тесную одежду, не дававшую жару огня согревать их кожу, и находившихся на грани отчаяния.
Однажды утром Чип проснулся и обнаружил, что все кавескары исчезли. Они сняли со своих убежищ кору и ускользнули на своих каноэ, унеся с собой секреты своей цивилизации. «Окажи мы им должное гостеприимство, они бы нам очень помогли» [464], – сокрушался Байрон. И добавлял: поскольку внезапный уход спровоцировало поведение потерпевших кораблекрушение, они не ожидали еще когда-нибудь увидеть кавескаров.
Глава двенадцатая
Повелитель горы Несчастья
Байрон нашел в лесу собаку. Возможно, ее оставили уходившие в спешке кавескары. Пес плелся за Байроном до самого лагеря, а ночью лег ему в ноги. Днем собака сопровождала Байрона, куда бы
