продовольствия, независимо от звания, будет высажен и оставлен на произвол судьбы на ближайшем берегу.
• Во избежание беспорядков, ссор и мятежей каждый, кто угрожает жизни другого или совершает насилие, будет высажен и оставлен на произвол судьбы на ближайшем берегу.
Балкли заявил, что эти заповеди служат «общему благу» [573] и каждый человек, намеревавшийся отправиться в плавание, должен подписать этот документ, как клятву на крови.
Оставался последний насущный вопрос: что делать с Чипом? В целом из примерно двухсот двадцати моряков и юнг первоначального экипажа «Вейджера» в живых остался девяносто один человек, считая ренегатов. Чтобы втиснуться на четыре лодки, людей надо посадить щекой к щеке. Отдельное помещение для заключенного отсутствовало, а сдерживать Чипа трудно, к тому же он представлял постоянную угрозу новому порядку.
Тем не менее, по утверждению Балкли, план был доставить Чипа домой в качестве заключенного, чтобы капитан мог предстать перед судом за убийство. Но в последний момент Чип сказал Балкли, что он «скорее застрелится, чем поплывет заключенным» [574]. Он попросил, чтобы его оставили на острове со всеми, кто хочет остаться с ним, и с теми припасами, какие только можно будет выделить. Балкли написал в дневнике, что он посовещался с несколькими моряками, и те сказали: «Пусть остается и будь он проклят!» [575]
Балкли с ближайшими коллегами-офицерами подготовили важнейший на тот момент документ. Он был адресован непосредственно первому лорду Адмиралтейства Великобритании. В нем говорилось, что вследствие трудности перевозки Чипа в качестве заключенного «на таком маленьком судне и в таком долгом и утомительном плавании» [576], а также вследствие того, что он мог плести «заговоры, которые могли оказаться разрушительными для всех», они согласились оставить своего капитана на острове Вейджер. Они настаивали, что это было необходимо «для того, чтобы предотвратить убийство».
* * *
Чип был уверен, что его враги намеревались с ним покончить под предлогом расстрела Козенса. Разумеется, они знали, что его версия событий может привести к тому, что их повесят.
Когда Балкли и его люди готовились к отплытию, они сообщили Чипу, что отдадут ему пятиметровый ялик. Эта лодка, самая маленькая из оставшихся, недавно разбилась о скалы. Корпус ялика, по описанию Чипа, был «разодран в клочья» [577]. Чипа также снабдили, как он выразился, «очень небольшим количеством необычайно скверной муки и несколькими кусками соленого мяса» [578]. Ему оставили компас, пару плохоньких ружей, подзорную трубу и Библию.
При Чипе решили остаться лейтенант Гамильтон и хирург Эллиот. Байрон, Кэмпбелл и остальные поселенцы намеревались отправиться в путь. Ренегаты также планировали задержаться на острове – отчасти потому, что в лодках не было места, а отчасти потому, что привыкли жить отдельно. Эту группу тоже косил голод, а совсем недавно исчезли Митчелл и два его товарища, отправившиеся на хлипком плоту в надежде добраться до материка. Больше о них вестей не было, без сомнения, они встретили ужасную смерть. Ренегатов осталось всего семеро [579], в результате чего общее число остающихся на острове, включая Чипа, достигло десяти.
14 октября 1741 года, через пять месяцев после кораблекрушения и более чем через год после отплытия из Британии, люди Балкли начали подниматься на борт трех лодок. Им не терпелось сбежать из своего заточения, а может, и от того, кем они стали. Однако новое путешествие в неизвестность их тоже пугало.
Освобожденный из-под стражи Чип подошел к берегу и наблюдал, как вереница одетых в лохмотья людей втискивается в три лодки. Он увидел своих гардемаринов, Байрона, Кэмпбелла и Исаака Морриса. Там был штурман Кларк, следивший за тем, чтобы его сын был в безопасности. Там были казначей Харви, кок Маклин, боцман Кинг и матросы Джон Дак и Джон Джонс. В общей сложности пятьдесят девять человек втиснулись в баркас, двенадцать – в катер и десять – в барку. Балкли писал: «Мы так тесно прижаты друг к другу из-за нехватки места, что худшая британская тюрьма казалась дворцом по сравнению с нашим нынешним положением» [580].
Некоторые высказали Чипу то, что он назвал «предельной наглостью и бесчеловечностью» [581]. Они заявили ему, что он никогда больше не увидит ни англичан, ни кого-либо еще, кроме нескольких оставшихся на острове, с которыми он наверняка и умрет.
Балкли подошел к нему, и Чип уставился на своего узурпатора. Свергнутый капитан знал, что каждому из них предстояло новое мучительное испытание, и, возможно, узнавал в Балкли частичку себя – гордое честолюбие, отчаянную жестокость и остатки доброты. Он протянул руку и пожелал ему счастливого пути. Балкли записал в дневнике: «Это был последний раз, когда я видел несчастного капитана Чипа» [582].
В одиннадцать утра, когда Балкли занял место командира на «Спидуэлле», лодки отчалили от берега и двинулись в залив Чипа, команды подняли паруса и взялись за весла, чтобы преодолеть полосу грохочущего прибоя. Чип попросил Балкли об одном одолжении: если он и его группа доберутся до Великобритании, передать всю историю того, что произошло, включая сторону Чипа. Но, когда лодки скрылись из виду, Чип понял, что остров, вероятно, станет местом, где он и его история будут похоронены навсегда.
Часть четвертая
Избавление
Глава семнадцатая
Выбор Байрона
Лодки вышли в море. Джон Байрон не мог оторвать взор от капитана Чипа, одиноко стоящего на берегу в тумане. «Я все время был в неведении относительно того, какой оборот примет это дело» [583], – в глубине души Байрон был убежден, что Чипа возьмут в плавание, хотя бы как заключенного. Но вот он – призрачная фигурка, без исправной лодки, почти без пищи… Капитан обречен на гибель.
Поначалу Байрону казалось, что он сделал правильный выбор: конечно, отказ от выполнения боевой задачи и возвращение домой могли поставить крест на его военно-морской карьере, но спасали ему жизнь. Однако вовлечение капитана Чипа все меняло. Оставление в беде своего беспомощного командира – сколь бы порочен и тираничен тот ни был – грозило разрушением романтического образа самого себя, за который Байрон отчаянно цеплялся. Продолжая наблюдать за Чипом издалека, он и еще несколько человек трижды поприветствовали своего старого капитана криками «ура». Постепенно Чип скрылся из виду. Теперь Байрон не мог повернуть назад.
Не успела жалкая флотилия отойти от острова Вейджер, как налетел шквал, словно наказание за их грехи. Следом раздались страшный треск и скрежет – самодельная фок-мачта раскололась и теперь раскачивалась. Морякам срочно пришлось искать убежище в лагуне другого острова, к западу от залива Чипа. Флотилия прошла едва
