и жил в постоянном страхе, что его и других выживших в любой момент могут привлечь к суду и приговорить к смертной казни.
Потерпев кораблекрушение, Балкли перестал ждать указаний вышестоящих. Спустя месяцы после возвращения на родной остров он решил поднять другой вид бунта – литературный. Он замыслил издать собственный журнал. Балкли сформирует общественное мнение и – как уже было на острове – привлечет народ на свою сторону.
Предвидя, что некоторые сочтут публикацию журнала скандалом – обнародовать рассказы о своих плаваниях было обычным делом для старших офицеров, но не для простого артиллериста, – Балкли, предупреждая критику своего решения, написал предисловие. В нем среди прочего утверждал, что было бы несправедливо полагать, что он и Камминс, учитывая их общественное положение, не способны выполнить такую сложную работу. «Мы не выдаем себя за натуралистов и высокообразованных ученых, – писал Балкли и далее отмечал: – Люди с общепринятыми представлениями способны ежедневно записывать на бумаге заметки о заслуживающих их внимания фактах, в особенности о делах, в которых они сами принимали столь большое участие. Мы рассказываем только о том, что никак не могло не стать нам известным, и о том, что мы действительно считаем правдой» [663]. Он также отверг возможную жалобу на то, что он и Камминс не имели права разглашать секреты произошедшего с ними и их командой: «Нам намекнули, что публикация этого журнала оскорбит некоторых видных деятелей. Мы не можем себе представить, что какие-либо действия, связанные с “Вейджером”, хотя и преданные широкой огласке, могут оскорбить любого большого человека дома. Разве оскорбление сказать миру, что мы на “Вейджере” потерпели кораблекрушение, когда всем уже об этом известно?.. Разве не известно также, что мы отправились за границу в надежде обрести богатство, но вернулись домой нищими, как попрошайки? – И продолжал: – …Людям, преодолевшим большие трудности, доставляет удовольствие рассказать свою историю, и если мы доставляем себе это удовольствие, то у кого есть повод обижаться? Должны ли мы, столкнувшиеся со смертью в стольких обличьях, бояться оскорбить бог знает кого?» [664]
В таком же популистском тоне Балкли защищал свое и Камминса поведение на острове. Он писал, что многие осуждали их за то, что они «излишне предприимчивы и активны для людей нашего положения» [665], но только благодаря их действиям кто-то вернулся в Британию. Он утверждал, что после прочтения журнала люди смогут сами судить, заслуживают ли они с Камминсом какого-либо наказания: «Арест нами капитана почитается дерзким и беспрецедентным поступком, куда худшим почитается то, что мы не привезли его с собой домой, однако читатель увидит, что поступить так, как мы поступили, нас заставила непреложная необходимость» [666].
Балкли признавал, что авторы морских рассказов любили поднимать свое реноме, приукрашивая действительность. Однако артиллерист настаивал на том, что он и Камминс «постарались строго держаться правды» [667].
Повествование было чем-то поразительным для своего времени. Хотя этот дневник едва ли можно назвать литературным произведением, в нем было больше сюжетных и личных подробностей, чем в традиционном бортовом журнале, а история была рассказана вдохновляюще новым голосом – голосом волевого моряка. В отличие от часто цветистой и запутанной прозы того времени, она была исполнена в лапидарном, отражавшем индивидуальность Балкли и во многих отношениях актуальном времени стиле. Артиллерист подчеркивал – журнал написан «простым матросским языком» [668].
К тому времени, когда Балкли и Камминс были готовы продать рукопись, почти все выжившие матросы «Вейджера» вернулись в Британию, и общественность требовала любой информации о кораблекрушении и предполагаемом мятеже. Двое мужчин за издание журнала получили от лондонского книготорговца, по их словам, значительную сумму. Размер гонорара не разглашался, более того, эти деньги не могли положить конец финансовым затруднениям, однако для людей в том ужасном положении, в котором пребывали Балкли и Камминс, сумма была достаточной. «Деньги – большое искушение для людей в наших обстоятельствах» [669], – признал Балкли.
Опубликованный через полгода после возвращения Балкли и Камминса в Британию дневник назывался просто «Путешествие по Южным морям в 1740–1741 годах». Впрочем, длинный подзаголовок был призван привлечь читателей: «Достоверное повествование о гибели корабля Его Величества “Вейджер” у пустынного острова на 47 градусах южной широты, 81 градусе 40 минутах западной долготы; о действиях и поведении офицеров и экипажа, а также о трудностях, которые они пережили на упомянутом острове в течение пяти месяцев; об их смелой попытке обрести свободу, обогнув южную часть обширного региона Патагония; выход в плавание более чем 80 человек на лодках; потеря катера; прохождение через проливы Магеллана; рассказ о… невероятных трудностях, которые им часто приходилось испытывать из-за недостатка какой-либо пищи…»
«Путешествие» продавалось по три шиллинга шесть пенсов и публиковалась приложением к журналу «Лондон мэгэзин». Некоторые представители Адмиралтейства и аристократии выразили возмущение по поводу двойного, как им казалось, нападения артиллериста и плотника на своего командира: сначала они арестовали Чипа, а теперь подвергли его критике в печати. Один из лордов – членов совета Адмиралтейства сказал Балкли: «Как вы посмели столь публично порицать характер джентльмена?» [670] Морской офицер сказал популярному еженедельнику «Юниверсал Спектейтор»: «Мы со своей стороны готовы обвинить экипаж “Вейджера” и защитить капитана… Мы даже склонны считать, что, если капитан Чип вернется домой, он отметет порицание, брошенное его упрямству, и заклеймит им непослушание своих подчиненных» [671]. Балкли признал, что вызывающий поступок – публикация журнала – подогрел в некоторых кругах призывы к казни.
Однако книга, которую один историк позже похвалил за «подлинное изображение моря на каждой странице» [672], вскоре была переиздана и склонила бо́льшую часть общественности принять сторону Балкли и его людей. Историк отметил, что «смелая задиристость», похоже, даже вызвала «невольное восхищение дворянства в золотых эполетах».
Балкли боялся письменного возражения – опровержения, – но его не последовало. Он не только опубликовал первый набросок истории, похоже, он изменил будущее. Его и его последователей можно изгнать из военно-морского флота и держать в нищете, но они будут живы и свободны.
Как уяснил Балкли из своего путешествия, передышка редко длится долго. Вскоре пресса запестрела радостными сообщениями о том, что коммодор Джордж Ансон, человек, возглавлявший экспедицию, смело идет через Тихий океан.
Глава двадцать вторая
Трофей
Ансон стоял на квартердеке «Центуриона», глядя на бескрайний водный простор у юго-восточного побережья Китая. Был апрель 1743 года – прошло два года с тех пор, как он последний раз видел «Вейджер». И он до сих пор не ведал, что сталось с кораблем. О «Перле» и «Северне» он знал, что при обходе мыса Горн их офицеры повернули свои потрепанные штормом суда с измученными цингой экипажами обратно – решение,
