распаду прежних связей социальной солидарности под влиянием неолиберализма [374].
KCON представляет пример такой неолиберальной зависимости между рынком и страной, принимающей форму брендинга страны и национализации бренда «Корея». Это служит националистическим фундаментом для KCON и является в меньшей степени геополитической общностью, нежели коммерческим брендом. Корпорация CJ E&M позиционирует себя в роли посла «корейской волны» на этом форуме. Снова процитируем Ан Сок Чон: «Как же замечательно, что мы можем продвигать CJ, а также имидж бренда Кореи через артистов и музыку» [375]. Страна и корпорация (снова «Корейский-поп» и «Корпоративный-поп») работают сообща, чтобы продать все, начиная от продуктов питания, относящихся к потребности, столь же старой, как само человечество, и заканчивая билетами на концерты, чтобы увидеть группы айдолов, появившиеся всего несколько месяцев назад.
Но амбиции CJ Group, кажется, не ограничиваются только продвижением Кореи. CJ поставили перед собой задачу стать представителем Азии. Один сотрудник CJ E&M так прокомментировал эту цель в интервью по электронной почте:
Теперь KCON устремляет свой взор (sic), нацеливаясь на бо́льшее количество разнообразных секторов культуры, вместо того чтобы сосредоточиться только на одном на K-pop. Мы создадим платформу, где люди смогут наслаждаться смесью азиатской культуры. Глобальные компании, агентства развлечений и стартапы смогут воспользоваться нашей платформой KCON для расширения своих возможностей по нетворкингу и маркетингу. Они смогут обеспечивать условия для сотрудничества и искать способы стимулирования взаимного роста. В конечном счете KCON станет глобальной платформой для объединенной азиатской культуры под названием K-Культура [376].
«K» превратится в новое название объединенной азиатской культуры, объединив континентальный и культурный блоки в собственный бренд. В конце концов, если Корея смогла превратиться в товар, почему не превратить в товар всю Азию? Это все может быть сделано во имя «аффективного труда» и надежных технологий, обеспечивающих близость в режиме реального времени и живого обмена.
Вполне достаточно было бы закончить эту главу последним предложением, в котором KCON предстает как огромный рынок с толпами корпоративных организаторов. На этом рынке будут представлены достижения как национального государства, которое надеется размять мышцы с помощью мягкой силы, так и отдельные самопрод виженцы, которые, не всегда тонко, продвигают личные интересы, прикрываясь маской симпатии к корейской культуре. Действительно, трудно сохранить некритический настрой по отношению к необузданной коммерциализации культуры на фестивале KCON. Например, во время проведения KCON LA 2017 было организовано так называемое событие «интимных прикосновений», во время которого поклонники могли тесно пообщаться с бой-бэндом GOT7 и коснуться их рук – участие стоило $500. Но если б я закончила главу последним абзацем, у меня остался бы неприятный осадок, потому что в этом случае я бы смогла лишь частично отобразить такое многомерное событие, как KCON. Чтобы восстановить справедливость, я хочу упомянуть о нескольких эмоциональных встречах на фестивале.
В течение 1-го вечернего концерта я сидела рядом с 2-мя мужчинами – поклонниками K-рор музыки, которые были довольно узнаваемыми фигурами на YouTube. Они активно освещали новости из мира K-pop музыки и размещали видеоматериалы. Когда 1-я группа Monsta X должна была появиться на сцене, я почувствовала буквально что-то вроде землетрясения, когда один из них вскочил на ноги и начал подпрыгивать, сотрясаясь всем своим большим телом, упакованным в атрибутику хип-хопа. «Это – GOT7! О, мой бог, это – GOT7!» – начал кричать один из них, обращаясь к другому, судорожно подергивая головой. Его золотые цепи, украшающие красную футболку Chicago Bulls, позванивали в такт ритмичному завыванию другого, который при виде GOT7 также вскочил и начал прыгать на импровизированной скамейке для зрителей. В тот момент они выступали не перед камерой, которая записывала видео для их освещения K-pop музыки на YouTube, – они просто испытали приступ эмоционального настроя хын (heung). К этому термину я прибегаю на протяжении всей книги, чтобы описать живой характер K-pop музыки.
Когда Super Junior, закаленный K-рор бой-бэнд, имеющий за плечами 10-летний опыт выступлений, появились на сцене, зал в Staples Center внезапно превратился в синее море. Сотни фанатов начали размахивать лайтстиками, выражая любовь к своим айдолам. Энергия этого довольно большого места проведения концерта сконцентрировалась на сцене, где прожекторы преобразовали 8 участников Super Junior в истинных айдолов, достойных поклонения. 1000 рук взметнулись в воздух, как будто надеясь коснуться ауры соприсутствия с блестящими звездами в одном времени и пространстве. В этот момент айдолы, стоящие на сцене, дышали тем же самым воздухом, который вдыхали обожающие их фанаты. Это был редкий случай, когда близость приобрела осязаемую форму, стала материальной благодаря волшебному пульсу живого концерта.
Когда я вернулась на KCON LA, теперь в 2017 году уже в 2-х ролях – журналиста и ведущей дискуссионной площадки, – я обнаружила, что любовь и привязанность поклонников к своим кумирам многократно возросла [377]. Я была потрясена, увидев огромную толпу взволнованных поклонников, ожидающих встречи с K-pop бой-бэндами – VIXX и ASTRO – возле стендов, которые они должны были посетить. С любопытством, присущим этнографам, я покинула удобное место, зарезервированное для журналистов, откуда пресса могла без труда снимать айдолов, и перешла в хаотичный сектор, зарезервированный для поклонников. Я оказалась в душной толпе поклонников, принадлежавших к разным этническим группам, возрасту и полу. Многие фанаты держали самодельные плакаты и баннеры с именами и лицами своих любимых айдолов (фотография 16). Мать-латиноамериканка с несовершеннолетней дочерью приехали из Сан-Диего, чтобы увидеть ASTRO собственными глазами. Группы друзей прилетели из Мэриленда и Сан-Франциско, чтобы воссоединиться и приветствовать их любимого айдола VIXX. Они болтали о том, как им нравится, что участники группы сохраняют скромность, несмотря на растущую популярность. Айдолы задерживались, но поклонники находились в состоянии всеобщего ликования и высокого подъема, несмотря на вынужденное ожидание в скученной толпе. Чуть раньше в тот же день, когда я зашла в туалет в конференц-центре, я увидела группу американских девочек-подростков азиатского происхождения, утешавших истерично рыдающую подругу. Когда я спросила ее, все ли в порядке, девочка улыбнулась мне в ответ, хотя из ее опухших глаз все еще лились слезы: «Я только что видела oppa Дэниела [378]. Он улыбнулся мне, когда проходил мимо». Очевидно, девочка имела в виду лидера недавно появившейся K-pop группы Wanna One, чья сенсационная популярность мотивировала многих поклонников, включая меня, посетить концерт на KCON, чтобы увидеть их выступление.
В широком смысле многих из этих поклонников можно было бы считать невольными актерами в манипулятивных проявлениях «аффективного труда». Но многие из них верят, что они посетили KCON, чтобы испытать чистую радость и даже страсть и почувствовать себя частью многочисленного фэндома. Как можно было бы по-другому описать еще одно лицо KCON –
