непрерывного образа жизни и стандартов потребления, и телеологическое направление технического прогресса, и средство социальной связи, и даже
аффективные проявления самой жизни. Диапазон этой концепции носит неустойчивый и аморфный характер, но именно этот волнующий вызов, желание достичь этой иллюзорной цели привлекли меня к созданию книги на эту тему.
На мой взгляд, самая значительная особенность понятия «живой» заключается в преобразовании абстрактного существительного «жизнь» в определения – живой и живущий. В то время как с их помощью невозможно описать человеческое желание быть «связанным с другими людьми», каждое из них означает эфемерное состояние человеческого существования и его исчезновение в конечном счете. Быть живым означает осознавать кратковременность бытия и потребность день за днем противостоять разрушительным силам жизни. K-pop сообщество нашло способ объединиться через общую привязанность к своим объектам желания. Иногда это приводит к созданию истинного раппорта, а иногда – к изолирующему трайбализму.
Сейчас, когда мы противостоим нежелательным силам трайбализма в K-pop мире, я не теряю надежды и продолжаю верить, что живые встречи всегда будут рождать возможности. Джилл Долан назвала эти возможности «утопическим перформативом», или «маленькими, но глубокими моментами, когда исполнение привлекает внимание аудитории и поднимает зрителей над обыденностью, вызывает у нас чувство надежды, что мир может стать таким же эмоционально объемным, великодушным, эстетически потрясающим и интерсубъективно интенсивным, как мы его воспринимаем в данный момент» [383]. Многие примеры в этой книге показывают, что K-pop обладает преобразующей силой, способной построить позитивное сообщество и заставить нас преодолеть культурные различия, политические разногласия и расовую ненависть.
Я часто обращалась к корейскому понятию хын (heung) как способу передать волшебную силу «живого», его удивительную способность слить воедино разрозненные элементы, которые превращали людей в сообщество через общее удовольствие. По сути, хын (heung) дает надежду выжить в гиперкоммерциализированном мире. Завораживающий раппорт, созданный живым взаимодействием между исполнителем и зрителем, стирает границу между ними, так как они сливаются воедино, чтобы разделить момент совместного живого участия. В отличие от понятия хан (han; слово, которое не имеет английского аналога, но может быть приблизительно переведено как «горе», «сожаление», «негодование» или «страдание»), которое часто подвергалось критике в исследованиях по K-pop музыке и корейской культуры в целом, понятие хын (heung) встречается нечасто и не объясняется с точки зрения теории [384]. Поэтому в этой книге я делаю попытку отдать должное понятию хын (heung) и его важной, поистине уникальной роли во вклад корейской культуры в развитие глобального сообщества.
* * *
Месяц прошел после моего возвращения из Парижа. Уже не осталось и следа от моего джетлага, но я продолжаю постоянно напевать песню «Reality» из оригинального саундтрека к французскому фильму LaBoum, выпущенному в 1980 году. В фильме снималась французская актриса Софи Марсо, ставшая всемирно известной звездой после выхода фильма на экраны. С ее юным лицом, навечно запечатленным в памяти многих зрителей, все еще ассоциируется застенчивое чувство первой любви.
Спустя 36 лет после выхода фильма и после нескольких возрождений, связанных с повторным показом, песня «Reality» получила еще одну жизнь на парижском KCON, когда Тхэмин – участник SHINee – исполнил ее в ознаменование культурных связей между Кореей и Францией. Покоритель женских сердец с обольстительным лицом ангела, этот женоподобный айдол появился на сцене в белоснежной рубашке с изящной вышивкой и в черных слаксах, отлично смотревшихся на его грациозной фигуре (фотография 20). Его юное лицо обрамляли пышные светлые волосы, его взгляд был направлен вниз, чтобы придать чертам лица еще бо́льшую мягкость. Не дожидаясь окончания оглушительных аплодисментов, он начал петь тонким голосом, как будто больше никого не было на всей арене, кроме него и его возлюбленной.
Встретив тебя неожиданно, я не осознавал,
Что моя жизнь изменится навсегда,
Скажи мне, что это правда, я испытываю новые чувства,
Я чувствую, что ты особенная.
Сны из моей реальности, чудесный мир, где я хотел бы оказаться,
Нам свойственно обманываться, я пытаюсь жить в мечтах,
Хотя это всего лишь мои фантазии.
Сны – это моя реальность,
Мне нравится мечтать о близости с тобой.
Я мечтаю о ночи любви, и любовь к тебе кажется правильной,
Возможно, это моя реальность.
Каждый слушатель, присутствовавший на 17-тысячном стадионе, воспринимал исполнение этой песни как чрезвычайно личный момент. В море переполняющих эмоций казалось, будто он пел для тебя – только для одного тебя. Впоследствии один из зрителей прокомментировал это исполнение на YouTube: «Откуда ни возьмись на сцене появился ангел. Невозможно быть таким прекрасным… Это совершенство – вот и все» [385].
Он стоял перед нами на сцене, соединив в себе образ светящегося фантома и живого человека, дышал тем же воздухом, который заполнял наши легкие. Блеск этого момента был нереальным, но все же это была часть действительности. Его голос зазвучал в зале и немедленно вознес меня над частностями, над моим скептицизмом и усталостью, перенес меня в область воспоминаний о живой юности, когда казалось, что она никогда не закончится и что твоя жизнь будет всегда заполнена прекрасными мечтами.
ЮНОСТЬ – ВОПЛОЩЕНИЕ КРАТКОСТИ, недолговечности и эфемерности, силы, которая заставляет сердце сильнее биться от воспоминаний. Но слишком скоро она проходит, жизнь накладывает на нас отпечаток, нас ожидает ненастье старости. Сохраняя в памяти моменты уходящего настоящего, мы вдыхаем жизнь в наше прошлое. Чувствовать себя живым в каждой ноте песни, в каждом проявлении красоты – вот из-за чего продолжается жизнь.
Пухлые щечки и нахмуренные брови, блестящие глазки малыша начинают светиться от радости, пробегающей по каждому сантиметру его тела. Струйка слюны стекает через его надутые губки. Он начинает пожимать крошечными плечами, двигая ими вверх и вниз, его маленькое тельце синхронно движется в такт музыке. Младшая я (или «младшая версия себя»?) поражает импровизированным танецем младшего сынка, сидящего в детском креслице.
Какая огромная радость заключена в его крошечном тельце! Ему достаточно услышать слабый звук звенящих колокольчиков или увидеть трепещущие крылышки бабочки, чтобы прореагировать всем своим существом. Он крутится в разные стороны, протягивая полные пальчики в воздух, пытаясь схватить все, что видит, – просто ради удовольствия. Когда малыш испускает крик на самой высокой ноте своего вокального диапазона, его голос начинает сильно вибрировать. Мой мальчик полностью охвачен радостью момента, он существует, он счастлив.
Возможно, мы становимся мудрее с годами, но мудрость дается нам за счет потери этой первобытной примитивной радости. Мы становимся жестче внутри, пресекая проявления живого ума, так как учимся подавлять себя перед лицом социальных испытаний и вызовов общества. Только случайные
