– Неблагодарная девчонка! Как ты смеешь называть себя несчастной! А про Билла ты все наврала! Он бы тебя и пальцем не тронул! Как тебе в голову пришло написать этот бред да еще и показать учительнице!
Она прекратила и с минуту просто молча смотрела на меня, прикидывая что-то в уме. После чего твердо сказала:
– Решено. С нами ты больше жить не будешь. Придется отдать тебя в детдом. Там тебя быстро научат любить семью.
Дядя Билл уже пугал меня детдомом, говорил, что там злые дети будут делать со мной ужасные вещи. Я не могла понять свою мать. Она ведь спросила, что я думаю. Нужно было солгать и сказать, что я все выдумала, что это просто сказка?
Мама продолжала ругать меня, когда папа вернулся с работы и спросил, что происходит.
– Наша дочь нас больше не любит и хочет уйти из дома, – ответила мать и начала плакать.
Я пыталась сказать, что это все неправда, но она расплакалась навзрыд, поэтому я спряталась в своей комнате под одеялом. Это было мое единственное убежище.
Вечером мы с папой обнаружили, что она исчезла. Это был ее фирменный прием – уход из дома. Мы отправились на поиски. На улице было темно, холодно и сыро, но мы все равно несколько часов бегали по всему городу, пытаясь ее найти. Нашей последней надеждой было кафе тети Мэри, маминой подруги. Мы спросили ее про маму, но она сказала, что не видела ее целый день. Пока папа и Мэри разговаривали, я смотрела на улицу: за зданием кафе находился дом Мэри, и я заметила, что в окне промелькнула мама. Я была уверена, что видела ее, но Мэри сказала, что это глупости.
Поздно вечером, когда мы уже вернулись домой, пришла Мэри. Я подслушала ее разговор с папой.
– Кэт пришла ко мне, она ужасно расстроена, – говорила Мэри. – Ваша неблагодарная дочь распускает слухи о том, что с ней плохо обращаются дома, говорит, каждый раз боится возвращаться домой из школы.
Я была подавлена. Я никому ничего не говорила, просто написала правду в рассказе. Если бы я знала, чем все это закончится…
Я сбежала вниз, подошла к Мэри и попросила:
– Пожалуйста, скажите маме, что я все придумала, что я люблю ее! Пусть она вернется домой!
Мать, конечно, заставила нас понервничать и соизволила вернуться только через пару часов. Услышав скрип двери, я побежала извиняться.
– Не приближайся ко мне, гадкая девчонка! – вскричала мама. – Твое вранье меня в могилу сведет! Я хорошая мать, и вот как ты меня благодаришь за все, что я для тебя делаю!
Она упала в кресло и заплакала.
Сестры и Том бросились ее утешать, папа молча ушел в свой сарай в саду. Я боязливо отступила. Я была изгоем, никому не нужным ребенком.
После истории с рассказом жизнь стала еще тяжелее. Мама решила извлечь выгоду из своего положения – она ведь была несчастной жертвой, которую оклеветала неблагодарная дочь, – и разрешила дяде Биллу снова приходить в гости. Он вернулся с букетом цветов для мамы и подарками для всех нас.
– Не против, если мы с Кэсси покатаемся, Кэт? – спросил он, глядя на меня так же странно, как в предыдущий раз. – Мы ненадолго, обещаю. Я так соскучился по нашим маленьким вылазкам!
«Зато я соскучиться не успела», – подумала я. Мне хотелось закричать: «Нет, никуда я с тобой не поеду!» Но я промолчала. Это не имело смысла.
– Ну конечно, – ответила мать. – Пользы от нее все равно никакой, так что она вся твоя.
Я на трясущихся ногах пошла за Биллом в машину и, напуганная, уселась на переднее сиденье. Поездив немного по городу, Билл выехал на пустынную окраину и остановил машину. «Все хорошо, – твердила я про себя. – Все хорошо, ничего плохого не случится». Я опять ошиблась.
Не говоря ни слова, он сунул руку мне под юбку, прямо в трусики.
Я была потрясена. Что мне делать? Как остановить его? Поблизости никого нет, никто не услышит криков. Даже если я вырвусь и выскочу из машины, все равно не знаю, куда бежать.
– Пожалуйста, не надо, – умоляла я. – Пожалуйста…
– Тебе понравится, вот увидишь, – говорил дядя Билл. – Это такая новая игра. Разве ты не хочешь поиграть во что-нибудь новое?
Я заглянула ему в лицо: раньше оно казалось мне добрым и милым, но сейчас по его выражению я поняла, что эта «игра» мне точно не понравится.
– Игра называется найди игрушку дяди Билла, – продолжал он. – Я спрятал ее в штанах специально для тебя… Давай ищи! – Он схватил мою руку и стал тереть ею себе между ног.
Мне было страшно, я умоляла его прекратить. Не нравилась мне его игра, я хотела домой, к своим игрушкам. Игры ведь должны нравиться, а не пугать до смерти.
– Ну же, Кэсси, я ведь так люблю тебя! Сделай дяде Биллу приятно. – Он поцеловал меня и крепче прижал мою руку к ширинке.
Такая любовь мне не нужна! Я думала, с тем, кого любишь, надо быть нежным и ласковым, а дядя Билл постоянно делал мне больно.
Он приспустил штаны и сунул мою руку себе в трусы. Я наткнулась на его «мягкую игрушку». Он заставил провести по ней ладонью вверх вниз, и я почувствовала, как эта мерзость твердеет и увеличивается в размере. Я отдернула руку и пыталась спрятать ее под свитер, чтобы Билл не заставлял меня трогать его гениталии, но он не позволил. Он стонал и двигал бедрами, пока я водила рукой по его гадкой игрушке. Потом противная белая жидкость выстрелила из него и заляпала мне пальцы. Меня чуть не вырвало. Я думала, что эта мерзкая липкая жидкость – его моча. Как он мог так поступить со мной? Я испугалась до смерти, но ему было все равно.
Билл достал из кармана платок, вытерся и кинул его мне.
– На, вытри руки, и едем домой, – сказал он безразличным тоном.
Я мечтала поскорей оказаться дома, в относительной безопасности своей комнаты, так что обтерла пальцы и притихла. Дядя Билл подвез меня до крыльца.
Я побежала в ванную комнату и подставила руки под струю воды. У меня в голове ничего не укладывалось. Я была в отчаянии от своей отверженности. Неужели это и есть любовь? Разве она должна вызывать боль и отвращение? Мне было стыдно, и я не осмелилась обратиться к кому-нибудь со своими вопросами. Все равно Билл меня в покое не оставит. Один раз я уже пожаловалась матери, но она мне даже не поверила, значит, никто другой тоже не поверит.
Билл стал «играть» со мной при любой возможности, и все ради «любви». Я умоляла мать не отпускать меня с ним:
– Пожалуйста, мамочка, я не хочу идти, не заставляй меня!
– Неблагодарная девчонка, – ругалась она, – Билл из кожи вон лезет, чтобы тебя порадовать, а ты кобенишься. Одному Богу известно, за что он тебя так любит. Ты думаешь, ему делать, что ли, нечего? Да он специально для тебя время выкраивает, так что иди и радуйся.
Радуйся… Чего-чего, а радости в моем детстве было немного. Иногда я думала, что никто во всем мире не живет безрадостней меня.
Только недолгие передышки – время вдали от дяди Билла и мамы – давали мне силы жить. Такими отдушинами были уроки пения и школа, но больше всего я ценила часы, проведенные с Клэр.
От общения с ней, смешливой, очень веселой девочкой, я получала огромное удовольствие. По выходным я часто заходила к Клэр домой и просто не могла наглядеться на ее родителей, на то, как они относятся друг к другу и к ней. Они шутили, обнимались, и это выглядело просто и естественно.
Мама Клэр часто разрешала мне остаться на ночь, и я могла по-настоящему расслабиться, зная, что впереди много часов, когда никто не поднимет на меня руку, не будет кричать и дергать меня за волосы, и дядя Билл точно не заберет меня «покататься». Иногда мать не разрешала мне оставаться у Клэр дома, ее раздражало, что мне там весело, но чаще всего она отпускала меня почти на все выходные, чтобы я не путалась под ногами.
Время, проведенное в семье Клэр, давало мне пищу для мечтаний. Как же я хотела жить с ними! Я представляла, что ее мама и папа – мои родители, что я – часть их семьи. Я знала, что они любят меня: они покупали мне одежду, брали в поездки и вообще относились как к родной дочери. Почему же мне нельзя просто остаться и жить с ними?
Мы с Клэр выдумывали разные игры. Однажды мы придумали игру «Принцесса Талула и сокровища императора», позвали детей из соседних домов и распределили роли. Мне досталось роль прекрасной принцессы Талулы. Мне очень нравилось перевоплощаться в другого человека, это позволяло ненадолго забыть о своей настоящей жизни и побыть счастливой.
Иногда, представляя себя настоящими леди, мы приглашали друг друга на ланч. Мы одевались во все самое нарядное, Клэр брала деньги, которые родители давали ей на карманные расходы, а я собирала всю мелочь, заработанную выполнением всяких поручений для соседей, и мы вместе шли в супермаркет, чтобы посидеть в кафе. Мы заказывали по тарелке томатного супа и рулет на двоих. Иногда я добавляла в суп уксуса, просто потому, что никто не запрещал. Дома мама никогда не разрешала мне добавлять в еду уксус, говорила, что он кровь портит. Поэтому по субботам в кафе я добавляла уксус в суп, зная, что ее рядом нет и она не может ничего мне запретить.
