Ознакомительная версия.
— Кто там орёт? — тихо подкравшийся караульный гаркнул прямо в многострадальное ухо.
— В ящерицу превращу! — крутнувшись на месте волчком, от неожиданности и испуга Арча пришёл в ярость, требующую немедленного выхода наружу. — Нюх потерял, скотина?
В отличие от сволочного нойона простые воины хоть и не уважали шамана, но побаивались. Пусть колдун из него так себе, но невеликих сил вполне хватит на мелкие пакости, способные отравить и без того нерадостное походное существование. Насчёт ящерицы преувеличивает, а вот сделать халат обидчика прибежищем блох с трёх поприщ вокруг очень даже способен. Или напустить на провинившегося стаю каменных скорпионов, укус которых отбивает мужское желание на четыре луны. Оно, конечно, полезное свойство в дальнем походе, но яд этих полупрозрачных тварей не действует одновременно, а… три раза ужалит — год к бабам не подходи. А если стая десятка в два? Лучше не связываться со злопамятным Выползком.
— Винюсь, не признал, — пробормотал воин и попытался исчезнуть так же незаметно, как и появился.
— Нет, погоди! — Арча ухватил караульного за первое, что попалось под руку… — длинную косу, спускающуюся из-под шлема на спину? «Ладно, пусть будет коса!» — Где держат пленников имперской доли?
— Там! — несчастный сделал неудачную попытку вырваться и жалобно заскулил. — Мне туда нельзя, блистающий джучин.
Шаман на лесть не купился.
— Веди, — и откуда взялись твёрдость во взгляде и бронза в голосе?
— Никак не можно, — сопротивление воина таяло на глазах.
— Волей нойона! — как обухом по лбу…
— Не пойду! — по-заячьи заверещал почуявший дыхание смерти степняк.
— А в ящерицу хочешь? — шаман шипел, вырастая в размерах, нависая безжалостным роком.
— Зато это будет живая ящерица! — бормотал откуда-то снизу, свернувшись клубком, караульный.
— Ладно, сам схожу, — Выползок оставил попытки добиться своего от упрямца. Правильно, кому хочется пересекать первым поставленную имперским интендантом защиту? Попробовать уговорить иначе? — Клиинатта хур-ш-ш-ш-и…
Воин вздрогнул и прислушался. Странные шуршание и шелест… Едва слышный шелест скорпионьих ножек по камням.
— Джихайя г'вээн рыххоэро!
Вторая часть заклинания отозвалась в голове глорхийца тревожным гулом и острой болью в висках. В ладонях шамана вспыхнул огонь, осветивший лицо, искажённое злой радостью и сладкой мукой выходящей силы.
— Гоэхэр куллиш-ш-ш… шта!
Шуршание превратилось в грохот. Они идут! Они голодны! Они хотят… Хотят чего? Хотят съесть мозг!
— Небесная Кобылица! — преследуемый видениями огромных скорпионов караульный прыгнул из положения лёжа, подхватил копьё и бросился бежать.
— Не так быстро! — крикнул вдогонку еле державшийся на ногах Арча. Заклинание морока выматывает, а если совместить его с сильным внушением… Вот в Империи, говорят, это даже дети умеют. — Скорпионы боятся имперских печатей!
Мог бы и не уточнять — воин мчался целенаправленно.
Вспышка!
— Спасибо тебе, друг, — Выползок умел быть благодарным к людям, умирающим вместо него. — Ты возродишься вороным иноходцем.
— Гроза надвигается? — Еремей увидел далёкие отблески и остановился, вызвав недовольное ворчанье старшего десятника.
— А хоть бы и гроза? Рот разевай пошире. Заодно и напьёшься вдоволь. Только под ноги смотри, раззява!
Сам Матвей умудрялся шагать в кромешной темноте тихо и уверенно, не спотыкаясь поминутно и не матерясь вполголоса. Баргузину приходилось хуже — малая луна почти не даёт света, а большая в конце лета восходит только под утро, когда особо и не нужно. В такую ночь хорошо кошкам или пластунам — у тех, говорят, тоже глаза с вертикальными зрачками.
Глорхийская трофейная карта соврала. Впрочем, и в Родении почти все карты рисовались исключительно с целью запутать вероятного противника, так что со своей вряд ли бы вышло иначе. Да, скорее всего головожопым и дали скверную копию с творения тёмных художников, компенсирующих отсутствие точности полётом фантазии и красотой замысловатых виньеток.
Как бы то ни было, но через три версты, обещанные истрёпанной мапой, деревня Большой Лабаз так и не показалась. А ноги гудят… а спина ноет… а треклятые булыжники сами норовят прыгнуть на дорогу. Или подкатиться, ежели прыгать у них нечем.
— Может быть, тот глорхиец соврал? — Еремей верил в человеческую честность, но в его представлении дикие кочевники в список людей не попадали. Вот глорхийские лошади никогда не врут. Правда, они и говорить-то не умеют.
— Зачем ему меня обманывать? — искренне удивился Матвей. — Я же к нему по-хорошему…
Бывший профессор вспомнил некоторые детали недавнего допроса и зябко поёжился. Как же тогда выглядит плохой вариант?
— А вдруг он сам всё перепутал?
— Тише, — вместо ответа прошипел Барабаш и дёрнул Матвея за руку, заставляя присесть. — Слышишь?
Где-то вдалеке раздался низкий рокочущий звук.
— Шаманский бубен, — определил Баргузин. — Малый походный бубен третьего разряда, что делается из шкуры молодого рырха, а для ударов используется берцовая кость умершего от красной лихорадки мужчины в возрасте от двадцати двух до двадцати шести лет.
— Обалдеть! — старший десятник настолько восхитился эрудицией подчинённого, что повысил голос. — И ты это определил на расстоянии?
— Шаманизм, — коротко пояснил Еремей.
— И что?
— В университете я именно его и преподавал. А различать бубны по звуку — задание для студентов второго года обучения.
— Уважаю, — шёпот Барабаша выдавал немалое потрясение. Даже больше чем немалое — пошатнулась твёрдая уверенность в том, что учёные занимаются сущей ерундой, проедая казённые деньги и плодя себе подобных бездельников. — А зачем бубен здесь?
Баргузин вслушался.
— Бубум… бум… тыц-тыц-тыц-бум… — повторил он вслед за бубном неведомого шамана. — Скорее всего, тут собираются колдовать.
— Понятно объясняешь. Я-то думал, что глорхийцы рыбу ловят.
— В горах? — Еремей в очередной раз не понял юмора.
— Ага, непременно в горах. Толком расскажешь, что там творится?
— Так вот же… «бум-бум» сдвоенное слышишь? Похоже на заклинание Завесы невидимости. Или Полога невидимости, что, в общем-то, одно и то же.
— Магия?
— Ну… шаманы тоже кое-что могут. Я читал в древнем манускрипте о жертвоприношениях, способных увеличить силы мелкого колдуна в несколько раз. Но там про Сахийский хаканат.
— Плевать на хаканаты, — Матвей, кажется, уже принял решение. — На моей земле ни одна свинья не может колдовать безнаказанно. Особенно головожопая.
Ознакомительная версия.
