была дама весьма преклонного вида, то есть абсолютно пожилая и безнадежно почтенная, что, вероятнее всего, и помогло мне устоять перед сокрушительной силой женской красоты. Более того, почтенная леди если и собиралась выйти, то уж точно не там, где было задумано. То есть, проще говоря, она намеревалась проехать мимо, однако уже хорошо размявшиеся джентльмены запыхавшимися голосами и в крепких выражениях велели лошади и кучеру остановиться. На наше счастье, Холмсу немедленным вмешательством удалось пресечь безобразие за считаные секунды до того, как непричастную старушку едва не выволокли из кареты на свежий воздух. Собственно, этот инцидент был единственным происшествием, которое в силу некоторого выхода за границы приличий могло подсказать автору рассказа такое название, да и то только первое слово, так что с Богемией по-прежнему ничего не ясно, так как район проживания мисс Адлер назывался по-другому. Все последующие эпизоды, смею думать, при всей своей экспрессии всё же не вызвали в округе какого-либо заметного резонанса и потому могут считаться локальными, пусть и драматичными событиями внутри нашей команды.
Следующую попытку необходимо отметить особо, так как в ней мы приблизились к совершенству. Едва только экипаж показался вдали, улица огласилась боевыми звуками. На мой взгляд, наши здоровяки даже чуточку переигрывали. На такой мирной сонной улочке, как Серпентайн-авеню, стоны раненых и предсмертные хрипы вперемежку с изрыгаемыми проклятьями если и вызывали оторопь, то больше от недоумения. Недоставало только артиллерийской канонады. И всё же вряд ли эти помарки явились причиной того, что наша подопечная не оценила представление по достоинству. Судя по всему, оно застало ее в состоянии глубокой задумчивости. Не обратив ни малейшего внимания не только на признаки масштабного сражения, но и на то, как эффектно Холмс одним взмахом своей накидки разметал, будто кегли, обступивших ее забияк, мисс Адлер, по-прежнему погруженная в свои мысли, прошмыгнула через парадные двери в дом, оставив нас в глубочайшем разочаровании. Ясно, что с каждой такой неудачей нанятые удальцы приобретали некоторую порцию нервозности и постепенно пришли в такое состояние, что уже были готовы разнести витрины всех расположенных по соседству заведений. Этому также способствовал отказ Холмса оплатить все неудачные попытки. Вдобавок ко всему примерно через неделю ситуация осложнилась еще и тем, что возник слух, будто перед одним вполне пристойным домом, расположенным, в общем-то, в благополучном районе, тем не менее постоянно толкутся подозрительные личности и раз за разом устраиваются драки. К дому даже был приставлен полисмен, который, хоть и просиживал свое дежурство по большей части в кабачке, всё ж таки дополнительно накалял атмосферу внутри нашего сообщества. Вероятно, всё перечисленное и послужило причиной того, что случилось в заключительный день. Когда, наконец, всё сошлось – и карета, и сама мисс Адлер с ее настроением совпали с нашими ожиданиями, – забияки, пресытившись однообразием повторяющейся раз за разом рутины, выказали неожиданное стремление к импровизации. Такое случается в театре, когда актеры напьются. Как только до боли знакомый экипаж в который уже раз подъехал к дому, они вместо того, чтобы изображать драку, увлеклись правдоподобием и перешли тонкую грань, отделяющую изобразительное искусство от одержимости. Прежний гомон, как и прочие элементы имитации, был отброшен. Презрев кривлянье, участники побоища в единодушном молчании предпочли уделить всю свою энергию физическим упражнениям. В жуткой тишине до меня доносились яростное сопение, хруст переламывающихся костей и дробный стук выбитых зубов, скачущих, словно мелкие камушки по мостовой. В такой всепоглощающей сосредоточенности один из головорезов совершенно забыл, что от легкого соприкосновения с Холмсом должен отлететь далеко на клумбу и переломать там все розы. Вместо этого он переломал нос Холмсу, как впоследствии установил хирург, в четырех местах одним ударом. Мой несчастный друг, истекая кровью, упал навзничь. Головорезы перепугались и предпочли удрать, тем более что финансовая сторона дела их больше не удерживала. Днем ранее угрозами по-настоящему, а не шашкой поджечь дом мисс Адлер и все остальные на той же стороне они вынудили-таки Холмса заплатить им аванс, остаток и премиальные за один из дней, пришедшийся на какой-то церковный праздник.
Меня охватил ужас. Пока я, застыв на месте и нервно покусывая кончик шашки, гадал, в сознании ли Холмс, мисс Адлер, добрая душа, не растерялась и распорядилась, чтобы слуги занесли раненого в дом.
Я остался снаружи, и все мои мысли вертелись только вокруг этих двоих, ни о чем другом я больше не мог и думать. Эта девица никак не хотела подстраиваться под наши планы, что не могло не вызывать раздражение. Что, скажите на милость, теперь делать? Как спасать от неприятностей того, кто не только избежал их, но и странным образом навлек на спасителя? Стоит ли возиться дальше с таким человеком, не лучше ли переключиться на того, кто уже пострадал за свое благородное намерение защитить от беды такую неорганизованную женщину?
Наступал черед второго этапа нашего плана, но я колебался, потому что не мог сообразить, в действии ли он всё еще, пусть и с некоторыми изменениями, или полетел ко всем чертям. Холмс никогда не отменял задуманного и приучил меня к своей твердости, которая передавалась мне от одного только вида его несгибаемого профиля. В то же время я отдавал себе отчет в том, что никогда еще на моей памяти этот великолепный профиль не подвергался такому испытанию. Возможно, он уже приобрел изгиб, во всяком случае по тому, как он выглядел, когда его вместе с хозяином заносили в дом, можно было допустить, что задуманное напрочь вылетело из головы Холмса, даже не успев отмениться. Даже если Холмс помнит, что в запасе для строптивой девушки припасено еще одно бедствие, позволят ли ему его повреждения хотя бы избежать его распространения на него самого, не говоря уже о спасении мисс Адлер? Поймет ли он в своем нынешнем состоянии, что вряд ли стоит брать на руки девушку только для того, чтобы залить ее собственной кровью с ног до головы и тут же рухнуть вместе с нею? Кроме того, я могу помешать и мисс Адлер, если в данную минуту она занята спасением Холмса. Точнее, мог бы, если бы кто-нибудь открыл окно. Интересно, если постучать и попросить об этом перед тем, как бросить шашку… Ладно, допустим, я ее брошу. Способна ли завязаться пылкая страсть, если мисс Адлер вынесет Холмса на руках? Обилие неразрешимых вопросов парализовало меня. Я осторожно пробрался к окну и заглянул в него. Увиденное подтвердило мои самые мрачные опасения. Слуги, да и сама хозяйка, метались по гостиной так, как это редко бывает при обычном
