— «Ну да, ладно. Как-нибудь расплету я этот клубок», — думал я, прихлебывая чай.
Чай мне наливала Любаша. Пустячок вроде, а приятно.
Минут через тридцать мне принесли расшифровку допроса профессора Котляревского и я, отослав Любу, принялся внимательно ее читать.
По показаниям Сергея Андреевича, «Национальный центр» был создан Центральным Комитетом кадетской партии, и большинство его членов были членами партии кадетов. Сам ЦК партии кадетов, продолжавший существовать и после отъезда многих видных его членов из Москвы, стоял несколько в стороне от деятельности «Национального центра» и его военной организации.
Тем не менее, организация, основой которой была идеология и тактика партии кадетов, энергично готовилась к вооруженному восстанию в Москве.
Центр тяжести политики и работы партии кадетов переместился в новое, казавшееся более жизнеспособным политическое образование.
Из показаний профессора Котляревского следовало, что после своего образования «Национальный центр» в 1918 году вошел в контакт с московскими военными антибольшевистскими группами. Эта связь имела чрезвычайно конспиративный характер и велась вначале только через двух членов организации — Н.И. Астрова и Д.Н. Шипова, которые докладывали о результатах своей работы на заседаниях лишь в общих чертах.
После отъезда Астрова и ареста Шилова все контакты «Национального центра» с военной организацией вел лично Н. Н. Щепкин, через которого осуществлялись контакты и с заговорщиками в Петрограде. В результате проведенной работы «Национальный центр» сумел подчинить себе военных и таким образом получил в наследство от распавшегося «Правого центра» летом 1918 года военную организацию.
Эта организация имела ячейки во многих частях только что созданной в то время Красной Армии. У заговорщиков была связь со штабом Алексеева на Кубани и они поддерживали отношения с представителями союзников в России. В июле-августе 1918 года главное ядро организации в Москве было ликвидировано и рассеяно известной регистрацией офицеров.
Однако к концу 1918 года организация военного заговора вновь ожила и начала активную вербовку в свои ряды целого ряд новых сторонников. В конце 1918 года в распоряжении «Национального центра» была создана довольно значительная конспиративная военная организацию с централизованным руководством и широкими разветвлениями в разных военных учреждениях Красной армии. Она получала название «Штаб Добровольческой армии Московского района». Возглавил военных бывший генерал Стогов, кандидатура которого была одобрена «Национальным центром». «Добровольческая армия Московского района» была хорошо подготовлена, имела оружие, даже артиллерию и представляла собой кадр будущего корпуса. Штабом были выделены начальники, командиры дивизий, полков, бригад, рот, батарей и так далее.
По выработанному плану штаба, Москва была разделена на секторы, во главе которых стояли начальники. Была выделена особая часть связи, имевшая в своем распоряжении автомобили, мотоциклеты из разных автобаз и гаражей, преимущественно военных. В распоряжении заговорщиков было также несколько броневиков из броневой школы при ГВИУ, некоторые преподаватели которой также были вовлечены в заговор. Разрабатывался детальный план вооруженного восстания в Москве. Предполагалось овладеть мощными московскими радиостанциями, сообщить всем частям Красной армии на фронты о падении Советской власти, внести тем самым замешательство в ряды красноармейцев и открыть фронт армиям Деникина и Колчака. Субсидировалась военная организация на средства, получаемые преимущественно от Колчака.
Я несколько раз перечитал показания Котляревского, но зацепок на Дюкса найти не смог. Это было не странно, так как Сергей Андреевич был просто не в курсе подобных деталей. Да и не нужны они ему были. Нужны были показания Щепкина и его курьеров, но в настоящий момент они еще не были арестованы. Тем не менее, у заговорщиков была ахиллесова пята — связь. Поэтому я решил посоветовать Дзержинскому, обратить особое внимание на бывших офицеров флота в Кронштадте, а также на летчиков, связистов, самокатчиков, на всех кто имеет доступ к радио и телеграфу.
Пока я размышлял над шифрограммами, присланными Железным Феликсом, и составлял ответ со своими рекомендациями на них, пришло телеграфное сообщение от Фрунзе, в котором Михаил Васильевич сообщал, что Челябинск занят Красной армией. Дивизии, державшие центр обороны города, прекратили сопротивление и сдались в плен, тем самым, открыв город на направлении главного удара большевиков. Отдельные небольшие части и группы колчаковцев пытались вырваться из города в направлении на Екатеринбург. Это был единственный путь к отступлению, после того как красные перекрыли путь отступления на Курган, выйдя на восточную окраину Челябинска и блокировав железную дорогу Челябинск-Курган. Очаговое сопротивление колчаковцев в самом городе еще продолжалось, но ключевые точки Челябинска, также как и железнодорожные станции и депо уже были под контролем красноармейцев.
Авантюрный приказ генерала-майора Лебедева бросил в наступление последние резервы белогвардейцев. Плохо подготовленные, «сырые», деморализованные наступлением большевиков и плохо оснащенные части колчаковцев были перемолоты во встречных боях превосходящими силами красных. Второй Уфимский корпус, Третий и Шестой Уральские корпуса и бригады оренбургских казаков были уничтожены полностью вместе со своими штабами. Правда, в это время корпуса были корпусами только по названию.
Сильный мороз тоже внес свою лепту в дезорганизацию отступления белых. Многие из них замерзли.
Большое количество солдат и офицеров армии Колчака попали в плен.
Дорога на Курган и Омск была открыта.
***
Челябинск.
Железнодорожная станция. 22.00.
Я стоял на перроне, провожая уходящие на Омск эшелоны Особой ударной группы.
Фрунзе сдал командование Четвертой армией своему заместителю Зайончковскому. Они с Камо еще раз обсудили все возможные детали предстоящей операции. Тер-Петросян и чекисты были настроены самым решительным образом, как и красноармейцы, которые осознавали всю важность и сложность предстоящей операции.
Эшелоны Особой группы прибыли на станцию Челябинск в девять часов вечера. За прошедший час от эшелонов были отцеплены «овечки», тащившие составы из Бугульмы, разведены пары на паровозах серии «С», проведены последние проверки подвижного состава. В это время я выступил с краткой речью и последним напутствием перед бойцами и командирами. Говорил недолго, еще раз напомнил о важности акции в Омске. Сказал о том, что Владимир Ильич очень болеет за это дело и держит его на личном контроле. Попросил не подвести Ленина, партию и меня лично. На этом закруглился. Да и холодно было. Потом попрощались с Фрунзе и Тер-Петросяном.
